Первая серьезная трудность, с которой экипажу пришлось столкнуться в воздухе, повлекла за собой другую. Ведя «бой», самолет далеко уклонился от заданного пути. Теперь можно было опоздать с нанесением бомбового удара по цели.
— Штурман, срочно дайте новый курс на полигон, — попросил Маленький.
— Влево пятнадцать градусов, — незамедлительно ответил Ежков.
Взглянув на часы, Маленький подвинул вперед рычаги управления двигателями. Скорость самолета стала быстро расти. А за плексигласовым фонарем кабины все так же дул сильный ветер. Над самолетом разразилась гроза. Пристально наблюдая за показаниями приборов, Маленький не заметил, как бомбардировщик врезался в облака. Машину сильно тряхнуло. Стало темно, но в следующее мгновение перед самым носом бомбардировщика вспыхнула огромная молния. Вокруг загрохотало. Летчик, ослепленный электрическим разрядом, почувствовал, что заглох правый двигатель. Это произошло, очевидно, потому, что перед всасывающим соплом двигателя произошло сильное разрежение воздуха.
Летчик инстинктивно отдал штурвал от себя. Выключил зажигание, закрыл стоп-кран.
Бомбардировщик быстро потерял высоту и вышел из грозового облака. Самолет шел на одном двигателе.
«Вот тебе и не подкачали!» — с горечью подумал офицер. Но уже в следующую минуту, трезво оценив положение, взял себя в руки. Первым долгом он решил доложить о случившемся руководителю полетов. Однако из-за сильных грозовых разрядов в воздухе связаться по радио с аэродромом не удавалось.
Тогда Маленький попробовал запустить двигатель. Он заработал, но в следующее мгновение снова заглох.
Как быть? Что предпринять?
— Штурман, сколько осталось до цели? — вдруг спросил летчик.
— Пять минут.
— Тогда будем работать на одном двигателе.
— Есть работать на одном! Беру управление на себя.
Бомбили с ходу. И хотя комсомольцу Ежкову пришлось это делать впервые, он хладнокровно произвел боковую наводку, прицеливание по дальности, включил автомат сброса.
Пока бомбы летели к земле, летчик, штурман и стрелок-радист думали об одном: попали или нет? От нервного напряжения на лбу у Маленького выступили капельки холодного пота. Вот сквозь треск и шум в наушниках летчику удалось услышать голос руководителя полетов на полигоне:
— Отлично, комсомолия! Цель накрыли! Идите домой...
У всех отлегло от сердца: задание выполнено!
Маленький развернул самолет на обратный курс. Домой пошли под облаками... Но что это? На приборной доске летчика ярко горела красная лампочка. Взволнованным голосом доложил стрелок-радист:
— Дымит правый двигатель!
Очажок пожара на бомбардировщике возник сразу же после удара молнии. От сотрясения машины лопнула трубка подачи горючего в форсажную камеру.
Но Маленький своевременно не заметил сигнала «пожар». Теперь, словно стараясь наверстать упущенные минуты, летчик торопливо нажал на кнопку противопожарного устройства. Прошло некоторое время, но лампочка не потухла, видимо, пламя уже распространилось по всему двигателю и потушить его было невозможно.
— Из двигателя выбивается пламя, — словно боясь, что его не поняли, почти закричал Федя Дроздов.
— Слышу, — спокойно произнес Маленький. — Всем оставаться на своих местах.
Доложив руководителю полетов о пожаре, летчик с его разрешения не оставил самолета и повел его на свой аэродром.
Сейчас всем авиаторам: и тем, что остались на земле, и тем, что находились в воздухе, хотелось спасти машину.
— Ну, штурман, следи за курсом. Если хоть немного попетляем, придется садиться на лес.
— Понял. Как Дроздов?
— Федя, держись! Скоро будем дома, — подбодрил Маленький стрелка-радиста.
— Держусь, — ответил радист глуховатым, но твердым голосом.
А пламя уже лизало двигатель и крыло.
Машина становилась не такой послушной. Она начала сильно крениться. Ее тянуло вниз. Маленький теперь не вел бомбардировщик, а буквально тащил, с трудом удерживая его на высоте.
Продолжая борьбу за жизнь самолета, лейтенант старался анализировать свои действия. «Правильно ли поступаю? — думал он. — Может быть, сообщить руководителю полетов, что положение становится угрожающим, что лучше будет, если экипаж оставит машину?» Но тут же Маленький отогнал от себя эту мысль. Он взглянул на приборы: еще есть время, вернее высота, чтобы воспользоваться парашютами... Впрочем, сейчас все зависит от того, сколько километров осталось до аэродрома. Неужели расчет оказался неверным?