На рейде было тихо. Но нельзя сказать, что такой же штиль был и в думах секретаря. На собрании, слушая выступления комсомольцев, он придирчиво оглядывался на проделанную работу комсомольской организацией, и где-то глубоко в душе зародилось недовольство самим собой. Ему хотелось сейчас выяснить, что же главное надо ему учесть на будущее. И он нашел это. «Чтоб не было, — наставлял он себя, — ни одного комсомольца, затерявшегося в общей массе, забытого, обойденного вниманием, чтоб каждый новичок уже с первых дней видел заботу о себе, чувствовал, что рядом с ним, бок о бок его товарищи, чуткие, строгие, требовательные. И еще: не надо проходить мимо желания комсомольцев иметь поручение, пробовать на любимых делах свои силы. Больше того, надо прививать у них интерес к общественной работе, заботиться о росте каждого комсомольца, уметь задеть заветную струнку в душе, увлечь делом, пробудить горячее стремление учиться совершенствоваться.
Щеглов не заметил, когда подошел к нему на полубак Константин Олехов.
— Мне вчера не удалось спросить, понравился ли вам наш вечер о родном крае, об успехах советских людей.
Лейтенант понял, что Олехов заговорил о вечере потому, что не хотел возвращаться к Масликову.
— Хороший вечер, — искренне ответил он.
— Ребятам тоже понравился.
— Вот так и дальше надо учитывать запросы и интересы комсомольцев, — посоветовал Щеглов.
Старший матрос промолчал. Он задумчиво глядел вдаль, к горизонту, где ширилась синяя полоска чистого неба.