За игрой в карты завязалась беседа, кто таков, чем на воле промышлял. Малыш рассказывал о браконьерском быте, о том, как в сезон, когда рыба прёт, рыбаки перестают брать даже ценные породы, берут только икру. Икры столько, что ею кормят собак. Белуга, кефаль, осётр, севрюга, калкан, катран, хамса и сволочные афалины. Как они с отцом ходили брать девятиметровую белугу, и как она протащила их баркас через Керченский пролив, уволокла в Чёрное море, и всё тянула да тянула, целый день и половину ночи, в сторону Турции, и они с отцом практически рыдали, когда пришлось бросить её, потому что впереди показались силуэты турецких сторожевых катеров. А турки шутить не любят, утопят и поминай как звали. И как на следующий год её взяли-таки (сбондили) другие рыбаки, в Бердянске, а весила белуга эта – тонну.
Половину, да что там, почти все названия рыб я слышал впервые. Рассказы об особенностях и способах ловли перемежались рассказами о тайных островах и коварных отмелях, не нанесенных на карты, о погонях и уходах от рыбинспекции, о штормах, о миражах в открытом море, о блуждающих льдинах, об удаче, добыче и прикопаных в укромных местах снастях…
На следующее утро. Перекличка:
– Петров! Иванов! Сидоров!… Малы́ш!
– Товарищ старшина, разрешите обратиться! – это Фикса – Он не малы́ш, он Мáлыш!
– Фффи-иксса! – это Мáлыш, показывает из-за спины кулак.
– Товарищ старшина, разрешите снова обратиться! Ку-ка-ре-ку!.. Упал-отжался, понял-понял!
Долгими зимними вечерами, когда рыба засолена, замаринована, засушена, завялена, закопчена или зажарена, а ветер завывает так, что кажется будто все черти ада пришли по их души – азовские браконьеры коротают вечера за игрой в нарды, карты, кости и немного в домино. Фокусы, уловки и шулерство наказуемы и караемы довольно сурово и неминуемо.
У Фиксы лиловел новый фингал, но улыбался он, как всегда, задорно и залихватски, прямо наглядная иллюстрация заповеди: "уныние – грех".
Ну продул так продул. Кукарекал в строю он ещё неделю. Карточный долг был отработан. Пираты своё слово держат.
Цыган
Он был довольно странным типом, нудным и каким-то…не знаю, печальным. А ещё, почему-то после общения с ним хотелось украдкой вытереть руку, которую он пожимал. Понятия "личное пространство", о существовании которого тогда мы тогда только смутно догадывались, он не признавал, вторгаясь в него. Пытаясь как будто втереться к тебе в доверие, максимально приближаясь при разговоре, прям впритык. При этом от него не исходило чувства опасности, как от большинства вокруг. Да и плохим человеком, он, пожалуй, не был. Всегда готов был поделиться последним, даже с теми, кто явно его обижал и презирал. Мы с ним относились друг другу хорошо, Цыган часто повторял, что я "друг". По крайней мере я точно не боялся поворачиваться к нему спиной.
Самым неприятным в нём – были глаза. Он не просто косил, он косил обоими глазами! Один глаз всегда смотрел вправо-вверх, почти закатываясь, второй смотрел или влево-в сторону или влево-вниз.
Соответственно, он никогда на собеседника не смотрел. Наверное, не мог физически. Менее жутко от этого не становилось. Вообще, как будто со слепым общаешься, при этом "слепой" может упрекать тебя, что ты ему в глаза не смотришь, и такое бывало.
Он был из кочевого карпатского клана. С его слов – последний неоседлый клан в Карпатах.
Во время Первой мировой, в Австро-Венгрии, один из предков Цыгана забрался ночью на конюшню 42-го кавалерийской бригады, по своим каким-то делам, был пойман, нещадно бит плетьми, едва выжил. Его выхаживали при военном госпитале. Где-то рядом был фронт, конечно, много раненых. И вот, главное наблюдение, которое он вынес оттуда и передал потомкам: солдат кормят хорошо, бинтов и хлороформа не жалеют. Вроде как сам император велел: не жалеть бинтов для победы! В мозгу родственников Цыгана так и отпечаталось: служивых штопают за счёт государства, так было и будет впредь, во веки веков, аминь. Пройдёт почти сто лет, а бесполезное (для кочевых и не признающих службу цыган) знание предка, наконец, пригодится!
Откочевали заранее, похлопотали о документах.
Тогда самая сильная глазная клиника была в Одессе. Офтальмологический военный госпиталь, Приморский район, улица Пригова – как заклятие повторял Цыган.
Медкомиссию парень прошёл без проблем. Никому и в голову не пришло, что с ним что-то не так.