Но если смотреть на это не через призму понтов, а отбросив всю эту внешнюю мишуру, то зачем так далеко ехать? Возьмем, к примеру, буддийский монастырь, точнее то представление, которое имеют о нем наши соотечественники, и безжалостно сотрем с этого налет восточной экзотики. Что получим в итоге? Армию. Чтобы вам было проще, мысленно обрядите послушников в камуфло и сапоги, вручите монахам-наставникам погоны, а вместо ступ с буддами и молельных барабанов поставьте тумбочку с дневальным и стенд с уставами, стенгазетой и ротной документацией. И вот удивленные фанаты восточных практик уже наблюдают обычную воинскую часть, с примерно теми же порядками и законами.
И учат и там и там не только тому же, но и теми же методами. Только вот почему-то, когда наставник пиздит тупого ученика палкой за то что, тот спрашивает, зачем ему разгадывать бессмысленный коан, и таскать воду в дырявую бочку, то это освященная веками традиция наставления малолетнего долбоеба на путь размышления и просветления, а когда старшина выписывает целебный подзатыльник и пару нарядов аналогично стриженному неофиту за глупые опросы о необходимости ровняния сугробов в параллелепипед и изучения устава по восьмидесятому кругу, то это — «армейский долбоебизм, рукоприкладство и унижение».
Возвращаемся к четырем действиям и также безжалостно сотрем с них налет восточной философии.
Первый принцип в Армии понимается быстро и решительно. «Каждый сам себе злобный Буратино». Тебе никто ничего не собирается прощать. Солдат должен осознавать и мириться с последствиями своих поступков. Если ты пошел в самоволку, ты будешь наказан. Если ты считаешь, что оно того стоит, то действуй. Если боишься последствий — сиди в казарме. И не нужно обижаться на Старшину — он просто обеспечивает обратный эффект от твоих же действий.
Второй принцип можно сформулировать как: «Нам, пехоте, все равно: наступать — бежать, отступать — бежать». Есть вещи, которые ты не можешь изменить. От того, что ты будешь заламывать руки и жалеть себя, легче не станет. Легче будет, если ты перестанешь это делать. Вот почему в Армии не любят нытиков — не так тяжело тащить службу, как слушать о том, как тяжело ее тащить. Надо сделать — сделай, плюнь и забудь.
Третий принцип мой самый любимый. У солдата нет ничего своего. Даже трусы и то казенные. В нашем мире, где люди судят друг о друге по моделям машин, телефонов и шмоток, только за возможность видеть пустоту, таящуюся за брендами и ценниками, нужно сходить в Армию. Потому что ты понимаешь, что единственное, что ты не можешь потерять, что у тебя не могут отобрать, единственное по-настоящему твое — это знания, навыки и характер. Именно они определяют твою индивидуальность, а не заставка на телефоне и «дизайнерские» кеды.
И наконец последний, но самый важный принцип: в Армии нет «Я», как бы ужасно это не звучало для некоторых. В Армии только «Мы». В одиночку нельзя победить. Это в кино зло забарывают крутые одиночки. В реальном мире в одиночку можно только выжить, да и то не факт. Один ты слаб, беспомощен и напуган. Но когда рота поднимается в атаку, и твой голос вливается в общий рев, ты перестаешь быть собой, и становишься частью. Нет ни боли, ни страха, ни сомнений — ты капля в волне цунами, противостоять которой может только такая же единая сила.
Отказ от эгоистического или иллюзорного «Я» происходит в дзэн при помощи нахождения внутри себя «структуры, более глубокой, чем „Я“», называемой «подлинным „Я“». Армия и есть такая структура. Не лучше и не хуже тех, в которые валом валят бледнолицые лаоваи, чтобы искать там то, что они могли найти в своем городе за неброскими воротами с красной звездой, перед которыми стриженные налысо послушники метут землю под присмотром старшего наставника. Потому что, как говорил мастер Энго, отвечая на вопрос «Что такое дзэн?»:
«Он непосредственно перед вами в это мгновение, я передаю его вам во всей полноте. Великая истина Дзэна живёт в каждом. Загляните внутрь и ищите её там, не прибегая к чьей-либо помощи».
А все эти тренинги и гуру — хрень полная.
Праздничное
Не про службу, но про Армию.
Работал я, уже после выхода в запас, на одном производстве. Что конкретно производили, не суть важно. Важно, что связано это было с обработкой на больших станках внушительного вида деталей, и через это требовало от работников физической силы, недюжинной выносливости и крепких нервов, ибо когда у тебя перед лицом вращается с бешеной скоростью тонна металла, от которого тебя отделяет только пятимиллиметровый пластиковый щиток, то это само по себе нагрузка на нервную систему. А в стене за тобой выбоина два на три, кирпичом заложенная. И в первый день тебе ее показали, сказав, что вон че бывает, если эту хрень из патрона вырвет; хорошо, Петрович за ключом потянулся…