— Он-то не простой туземец, — буркнул Осинов. — Сразу все просечет. А меня выгонит.
— А мы-то на что? — тихо возмутилась Вика. — Вот тут и должен сработать наш оригинальный заговор, все мы! Завлит по своей части, мы — по своей, актерской, а я еще и по своей, женской.
— Не понял? — напрягся Саустин. — Что ты имеешь в виду?
Вика изменила голос, манеру, пластику движений — с ходу превратилась в ласковую кошку, обольстительную женщину — она была хорошей актрисой.
— Жена у него зависла в Штатах, он одинок и симпатичен. Он нуждается в уходе — тарелку супа вовремя дать, пилюлю, градусник, да просто улыбнуться и при этом ввернуть слова о пьесе — я знаю, что нужно делать. Я обложу его теплыми подушками внимания, укрою одеялом лести, согрею руками нежности…
— Не перегни палку, дорогая, — сказал премьер.
— А если перегну? Чуть-чуть, ради дела… — но тут Вика посерьезнела. — Уговорить его надо, убедить, очаровать. И подставить… Он поддается уговорам — вспомните, что было с русской классикой?
— Не будем о прошлых победах, — мрачно вставил Осинов.
— Уболтать его надо, — продолжила Вика, — что пьеса хороша, что идеально ложится на труппу, что в ходе репетиций вы, Армен Борисович, как мастер, все сможете поправить, что пьеса, может, и не гениальна, зато она открывает тему и тропу, по которой потом побегут другие, и так далее, и так далее. Хороший режиссер телефонную книгу может поставить, а вы, Армен Борисович, режиссер выдающийся, мы в вас верим и так далее, так далее. Он начнет репетировать и…
— И-и-и?! — сладострастно подхватил Саустин. — Что?
Нежными ласковыми руками, лицом и безупречной фигурой она изобразила то, что означало в ее понимании его «и-и-и…»
— И палку я не перегну, я все это сделаю ради вас… — Вика очаровательно улыбнулась Саустину…
— Сдаюсь. Делай, — поднял верх руки мыслитель Саустин. — Перегибай. И пусть поможет тебе моя святая ненависть! Подчеркиваю — святая!
— Мы поможем, — поддакнул Осинов.
Ему понравились викины рецепты. Ему понравилось, что она фактически возглавит их мужской, прямолинейный сговор. Женщина в головке заговора всегда хорошо, подумал он. Женщина — это наблюдательность, внимательность, аккуратность, интриганство и беспощадность. «Вспомните 18-й век в России!» — всегда внушал он собеседникам. Кто интриговал, воевал и побеждал, кто создал блестящую славу отечеству? Императрицы, женщины, дамы! Шерше ля фам, господа!
Снова возникла короткая пауза, но совсем по духу другая. Пауза энтузиазма и легкой веры. Саустин и скептик Осинов, который, казалось, тоже проникся идеей, пользуясь моментом, по очереди целовали Вику отчего рукав ее платья заметно отсырел.
— Шампанского! — вскричал Саустин.
Хороший финал, оценил его призыв Осинов. Хороший оптимистичный финал пьесы, которую мы прямо сейчас и пишем, и играем. Здесь и сейчас, здесь и сейчас — таков девиз театра и нашей затеи, и беспощадного нашего времени.
«Впрочем, стоп, завлит», — сказал он себе. Актеры в жизни всерьез доигрывают то, что не сыграли на сцене, актерам не свойственно думать о жутких последствиях, актеры играют, входят в роль и играют до смерти, но зачем в этой смертельной трагедии участвуешь ты? Зачем?
Ответа на вопрос не нашлось. Потом, успокоил себя завлит, потом что-нибудь придумается.
Шампанского в актерском доме не нашлось — осталась последняя бутылка пива, которую торжественно распили за успех.
«Не кашляй, дедуля, — великодушно подумал завлит. — Мы ступили на тропу войны, вернее, ты сам ее начал. Давно пора тебя подвинуть. Ты устарел, великий мастер, ты весь в прошлом». Подумал так и вдруг увидел совсем рядом ледяные глаза худрука и его пробил озноб, он почувствовал, что ничего у них не получится. Впрочем, в следующую секунду мнение его переменилось. Запас зла пока что был в нем сильнее здравомыслия.
6
Вика была права, когда считала худрука одиноким.
Несколько лет назад он купил в Штатах, в Техасе небольшой домик, летал туда каждым летом, в каникулы, на лечение хронических хворей и отдых. Штаты нравились худруку уровнем комфорта, медициной и сервисом, а даже тем, что сильно походили на Россию: народ — простотой, размахом и юмором, территории — пространством, климат — разнообразием и даже зимним снегом.
Однажды он вывез в Техас жену, которая влюбилась в город Даллас, не только потому что в этом городе было святое для нее место, где был памятно убит ее любимый президент Джон Кеннеди, но и потому, что в Далласе существовал прекрасный музей изобразительных искусств. Татьяна неплохо, еще со школы, знала английский, в России она получила искусствоведческое образование — сумасшедшая идея прорваться на работу в Далласский музей стала ее мечтой. Великий артист помочь ей не мог, энергичная супруга всего добилась сама и довольно скоро сумела стать музейным гидом. Дом был, легальный заработок тоже ее устраивал и, когда великому артисту надо было возвращаться в Москву к открытию очередного театрального сезона, Татьяна объявила, что собирается остаться на время в Далласе, чтобы закрепить свой статус. «Она права», — подумал великий артист, поцеловал жену, собрал чемодан и с тоскою в сердце улетел к истинному своему призванию, своему театру. Он снова вернулся в Штаты уже на Рождество и нашел Татьяну в прекрасном состоянии. Дом был ухожен и мил: повсюду красовались цветы, летали птицы и счастливо мяукал Армену его любимый сиамский кот Фил.