- Это я, Сергей, Шпигельман… Борис Соломонович.</p>
<p>
- Ну…</p>
<p>
- Сергей, прошу вас, не выходите из дома. Вы видели этих людей? Это страшные люди.</p>
<p>
- Не бзди, Шпильман. Я этим фуцинам (ругательство – прим. автора) покажу… Где Серож не пройдет – его автоген пройдет!</p>
<p>
- Сергей, не говорите чушь! Вчера мою Софочку на Телефонной избили до полусмерти. За армянку приняли. Садитесь на трамвай, поезжайте в Семашко и посмотрите в травматологии, в восьмой палате, во что превратили мою Софочку.</p>
<p>
Борис Соломонович заплакал так громко и по-детски, что Серожу стало не по себе.</p>
<p>
- Я их душу мотал! – попытался успокоить он соседа. - Сейчас и за твою Софу им отомщу, и за Славика.</p>
<p>
Серож вышел из подъезда на мороз в ватнике и без шапки. Левая рука в кармане пижамных штанов, правая волокла тележку с баллонами. Толпа угрюмых чужаков, сбившись в круг, о чем-то спорила. В центре стоял с бумагой в руках тощий парень в широкой кепке-аэродром. Серож услышал, как погромщики называли его соседей с армянскими фамилиями и номера квартир.</p>
<p>
Незваные гости пришли не просто так. Все были как на одно лицо – небритые диковатые физиономии, в темных и серых пальто, пыжиковых и кроличьих шапках. И взгляды… Какие-то зверские взгляды. Так на него никто никогда не смотрел. Даже в Баиловской тюрьме. </p>
<p>
Серож заметил, что у некоторых в руках были куски арматуры, заточки, а один, золотозубый, вертел в руках финский нож.</p>
<p>
Толпа разомкнулась, дали пройти. Серож прошествовал, словно на арене, среди затаившихся хищников, готовых в любой момент разорвать его в клочья. Он почувствовал себя гладиатором перед смертным боем. Как его любимый Спартак в исполнении Кирка Дугласа.</p>
<p>
- Ну что, чушкарье, очко не железное? Я всех вас, все ваши домовые книжки душу мотал, - Серож достал из кармана пачку «Беломора», прикурил. Погромщики ждали, что будет дальше. – Серож сейчас вам, дешевым фуцинам, за Славика с Завокзальной устроит первомайский салют. А за соседку Софу салют – как на 7 ноября.</p>
<p>
Он взял в правую руку горелку, левой стал крутить вентиль, регулируя пламя, сначала один, потом другой. Из ствола вырвался голубой огонь.</p>
<p>
Серож сильно прокашлялся, а затем внезапно запел:</p>
<p>
</p>
<p align="center">
«Вечер наступил в Баку,
Я сидеть дома не могу.
Спину ломит, сердце жмёт,
Вот братва во двор зовёт...»</p>
<p>
</p>
<p>
- Что вы слушаете этого придурка?! – с раздражением в голосе обратился на азербайджанском к погромщикам парень с «черным списком» в руках. Серож узнал его: это был сосед-анашист Фаик. Тот самый, которому он сочувствовал и приносил на похмелку «Бадамлы». – Мочить его надо, чатлаха (ругательство – прим. автора). И всех их мочить. Тут куда ни плюнь – в армянина попадешь. Смерть армянам!</p>
<p>
- Смерть армянам! – эхом, но как-то вяло подхватила приутихшая было толпа азербайджанцев.</p>
<p>
Золотозубый с финкой подошел поближе к Серожу:</p>
<p>
- Тебе что, дистрофик, жить надоело, да? – с брезгливой гримасой на лице спросил он по-русски.</p>
<p>
Серож выплюнул изо рта папироску. Слегка посвистывая, он стал поглаживать газовый баллон, словно не зная, что с ним делать. Вдруг сзади кто-то его стукнул арматурой по спине. Серож повалился навзничь.</p>
<p>
- Добей его, Мамед, - Фаик кивнул на упавшего соседа.</p>
<p>
- Зачем же так варварски, зачем добивать? - опять оскалился золотозубый. – Мы из него сейчас шашлык сделаем. Умеешь, Мамед, этой штукой пользоваться?</p>
<p>
Мамед умел пользоваться газосварочным агрегатом…</p>
<p>
Борис Соломонович перестал звонить в милицию – трубку никто не брал. Он с ужасом смотрел в окно, как к его непутевому и скандальному соседу поднесли автоген, как загорелся ватник, как вмиг запалились редкие волосы, как напор огня изувечил лицо несчастного… Страшный крик вырвался из груди Серожа.</p>
<p>
- Звери, хуже фашистов, звери…</p>
<p>
Борис Соломонович медленно опустился в кресло, в котором он любил сидеть у окна и читать свежие номера «Здоровья» и «За рубежом», пока Софочка готовила чай с лимоном. Он почувствовал, что задыхается, воздуха не хватало. Хотел крикнуть, позвать на помощь, но голос куда-то пропал. А сердце все сжималось и сжималось…</p>
<p>
- Сооофа…</p>
<p>
За стеной исступленно кричала Кнарик, запертая в ванной. Вытирая слезы с лица, она не прекращала проклинать своего мужа:</p>
<p>
- Открой дверь, я кому говорю?! Чтоб ты сдох! Чтоб ты сгорел вместе со своим автогеном!</p>
<p>
Над опустевшим двором и бездыханным обгоревшим телом Серожа медленно кружились снежинки. Рядом c трупом валялись два баллона с газом – белый и синий. Тревожный и холодный январский день подходил к концу.</p>
<p>
</p>
<p align="right">
</p>
<p align="right">
2016 г.</p>
<p align="right">
</p>
<p align="center">
</p>
<p align="center">
Шуртвац</p>
<p>
</p>
<p>
А еще говорят, что Ереван южный город. Летом – да, спору нет, но вот зимой морозы трещат под стать сибирским. Январь 92-го был просто лютым. Природа решила на прочность проверить силу духа армян....</p>