Выбрать главу

<p>

     Ирина научилась  умело справляться со всеми этими «алладинами» и «фуджиками». Впрочем, за обслуживание данных цивильных буржуек отвечал сын Артур. «Ты наш хранитель тепла, наш единственный мужчина», - ласково гладила Ирина по голове юношу.</p>

<p>

     Мама, Анна Ервандовна, болела бронхитом, лежала на кровати и вставала редко, только по необходимости.</p>

<p>

     - Ирочка, сегодня свет дадут вечером или нет? – подала она голос из-под одеяла.</p>

<p>

     - Наверное, мама, как всегда.</p>

<p>

     Свет давали один час в сутки. Но когда кто-то в соседних с пансионатом  норкских домах умирал, то пустой еще гроб выставляли у подъезда. Это означало, что в доме будут  лишние два часа света, «гробовые» два часа. Какой-то остряк прозвал  покойников «движками», так как они, словно электрогенераторы, давали дополнительное время  для подачи электричества. Такой вот черный юмор. Люди приходили проститься с усопшим, разные хлопоты по организации похорон начинались...</p>

<p>

     - Знаете, Ирина, мы как бы превращаемся в собак Павлова, - говорил ей доктор Амбарцумов, – реагируем на рефлексы. Свет дали – вскакиваем с кроватей и начинаем всякими хозяйскими делами заниматься. Глажка, стирка, варка…Кто-то сидит у рубильника и дрессирует нас: включил свет – Ереван вспрыгнул, жизнь закипела. Выключил свет – город принял исходное сидяче-лежачее  положение.  Рефлексы, однако!</p>

<p>

     К доктору вчера приходил коллега из местной больницы. Он тоже из Баку, давно сюда переехал, еще до событий в Карабахе.  Когда-то начинал врачебную деятельность  у Амбарцумова. Так вот он рассказал, что из-за перебоев в снабжении светом  в операционных погибают пациенты. И даже в роддоме вчера скончалась одна новорожденная девочка. Ирину от этих слов всю передернуло. Боже, за что?!</p>

<p>

     Георгий – так звали коллегу Амбарцумова – недавно продал свои «Жигули» шестой модели.  Вернее, обменял на  три кубометра дров.</p>

<p>

     - Дочка музыке обучается. И вот села за пианино... в вязаных перчатках, представляете... Не можем мы  без тепла, мерзнем, - как бы оправдывался он с глупой улыбкой на лице. -  И спать одетым надоело – никакой гигиены! А машину... Ерунда это...  Еще успею купить, когда весь этот кошмар закончится.</p>

<p>

     Конечно, предприимчивые армянские мужчины  не сидели сложа руки. Они не могли согласиться с  заведенными порядками военного времени. Милости от правителей из АОДа  не ждали. Кто-то договаривался с нужными людьми, и ему проводили «левый» свет. За 30 долларов в месяц. При непременном условии – включать только одну лампочку и телевизор.  У такого счастливца собирались все соседи посмотреть на сердечные страдания  рабыни Изауры или  «просто Марии». Но только так – одну лампочку включать и один телевизор! Иначе все полетит в тартарары, весь дом без света останется.</p>

<p>

     Артур  отправился за хлебом в центр. Транспорта из Норка никакого, вот и пошел пешком. Как все. Наступила армянская  «эпоха пешеходов». Бывало, аж в Абовян, неблизкий от Еревана город, люди порой пешком шли, рассчитывая на попутки. Непонятно, чем там на своих закрытых предприятиях-«ящиках» занимались, но на работе отмечались. А потом обратно пешком,  на трассе их кто-то подбирал. Так и день проходил...</p>

<p>

     Говорят, хлеб  привезли к кинотеатру «Москва». 200 граммов на человека. Дневная норма. Там милиция и приставленные к ним фидаины (добровольцы – прим. автора) следят за порядком. Чтобы  ненароком потасовок не было.</p>

<p>

     В очередях люди стараются держаться безучастно или дружелюбно и достойно, все-таки один народ, товарищи по несчастью, имя которой – война.  А  вот как хлеб привозят…  такое начинается!</p>

<p>

     Да, хлебная очередь проверяла людей на порядочность, осталось ли в них чувство чести и достоинства.</p>

<p>

     Подумав об этом, Ирина снова заволновалась:  давно сына нет. Хотя пошел он за хлебом не один, вместе с пансионатскими ребятами, Стасиком Погосовым и Сашей Газаряном. Прошлый раз они подавленные  вернулись, оскорбленные.  В очереди их стали  упрекать: почему по-русски говорите? Надо только по-армянски говорить, в независимом государстве  живете.</p>

<p>

     Но бабки-тетки только попеняли, уму-разуму поучили юных беженцев: тема патриотического воспитания   в озабоченной  ожиданием  хлеба очереди развития не получила. Но вот какой-то носатый и небритый тип в синей спортивной шапочке с надписью «Adidas» неожиданно на ребят попер:</p>

<p>

     - Этих бакинцев гнать надо из города! Какие они армяне -  шуртвац-хай! («перевернутый», ненастоящий армянин – прим. автора)</p>

<p>

     И даже пнул слегка Стасика Погосова. Стасик мальчик тихий, домашний. А вот Саше Газаряну палец в рот не клади. Он по-армянски хорошо все понимал, но ответил на русском:</p>

<p>

     - Это я шуртвац-хай?!  Моя семья все потеряла из-за таких крикунов, как ты! «Миацум, миацум!»... Нас чуть не зарезали там, пока ты митинговал здесь.  Квартиру, машину, мебель, все потеряли! И если бы не были патриотами, в Москву бы полетели. А мы здесь живем. И вместе со всеми в очередях за хлебом стоим, мерзнем...</p>

<p>

     При слове «Москва» стоявший рядом с Сашей Артур опустил голову. Он каждый день ждал звонка отца. Ждал, когда он их заберет.</p>

<p>

     В очереди молчали, понурив головы. Какой-то старик в драповом пальто и  очках, с небритыми щеками, спокойно сказал:</p>