Боевое крещение Артура Мнацаканова в составе добровольческого отряда «Арабо» прошло 8 мая 1992 года при освобождении армянами города Шуши. Автоматная очередь подкосила юношу, когда отряд пробирался к стенам старой крепости. Артур упал на каменистую землю и последнее, что он увидел, было весеннее небо, синее-пресинее. Оно словно опускалось над ним все ниже и ниже. Вот, совсем рядом, можно рукой достать. Или это душа юноши в тот момент возносилась к самым небесам? Кто знает…</p>
<p>
</p>
<p align="right">
</p>
<p align="right">
2000 г.</p>
<p align="right">
</p>
<p align="right">
</p>
<p align="center">
</p>
<p align="center">
</p>
<p align="center">
Рельсы-рельсы,</p>
<p align="center">
шпалы-шпалы…</p>
<p align="right">
</p>
<p align="right">
Рубену Саакяну </p>
<p>
</p>
<p>
Выросший без отца Альберт Каспаров очень любил свою семью – бабушку, маму и младшую сестру Каринку. Он вообще был весь такой правильный, положительный. Ну, прямо эталон порядочного молодого человека с повышенным чувством ответственности - для кавказских парней качества редкостного. Альберт с детства приучил себя: дал слово – держи. Всегда правду отстаивал, справедливость. А в личный дневник фразу из «Маленького принца» записал: «Мы в ответе за тех, кого приручили». Уж очень она ему понравилась.</p>
<p>
Обычно из таких, воспитанных женщинами и живущих в их окружении, получаются маменькины сынки, мямли, женоподобные и ленивые, неудачники по жизни. На них, безвольных, вечно воду возят. Но вот из Альберта получился настоящий мужчина. Со стержнем. Бывают же приятные исключения из правил.</p>
<p>
Каспаров, закончивший с отличием школу и престижный московский вуз, получил направление в город Ереван. Через пять лет ему, молодому специалисту, дали от завода однокомнатную квартиру в новостройке. Но холостяцкая берлога не грела душу. Сердце его осталось там, в уютном и теплом доме бакинского 6-го микрорайона, где его всегда ждали три любимые и родные женщины. За эти годы Альберт налетал-наездил сотни километров домой, сначала из столицы страны, потом из столицы соседней республики. По межгороду постоянно звонил родным. И непременно посылал им поздравительные открытки – к Новому году, к 8 марта и в дни рождения.</p>
<p>
Он скучал по своим женщинам, к каждой из которых берег особые чувства: к бабушке Арусяк – заботу и почтительность, к маме – уважение и любовь, а смешливую и добрую Каринку просто обожал. Они даже похожи были: оба кучерявые, с миндалевидными глазами, ямочками на подбородках. Все лучшее Альберт берег для нее. Все самое модное привозил сестренке из Москвы. Однажды пришлось неделю разгружать по ночам товарные вагоны в Подольске, чуть сессию не завалил. Но деньги раздобыл и привез своей красавице югославские замшевые сапоги. Весь 10а класс Каринке завидовал, а она была на седьмом небе от счастья.</p>
<p>
Когда случился Сумгаит, Альберт места себе не находил, переживая за своих. Потом вроде бы поутихли страсти. Но вот по Баку прокатилась волна антиармянских массовых выступлений. Он сам видел своими глазами, когда в очередной раз прилетел на выходные домой и случайно набрел на митинг. Такое парню приходилось видеть впервые: бескрайнее клокочущее людское море перед Домом правительства на Приморском бульваре. Когда-то он шел в колонне одноклассников на демонстрациях 1 мая и 7 ноября. Весело кричали «ура!», запускали в небо цветные шарики, несли транспаранты, славящие КПСС, и портреты орденоносных старцев, руководящих этой самой КПСС. А тут…</p>
<p>
В толпе мелькали совсем иные портреты, странные, неожиданные, в основном сурового иранского аятоллы Хомейни. Альберт видел и зеленые флаги, такие же непривычные для этого нерелигиозного и бесшабашного города. Ораторы на трибуне (их было плохо видно издалека) говорили только на азербайджанском. Точнее, с микрофонов сыпались проклятья в адрес армян, призывы покарать коварную нацию. Каждое выступление завершалось «эхом» митингующих: «Смерть армянам! Карабах наш!»</p>
<p>
Альберт был не из робкого десятка. Однако агрессивная стадность всегда вызывала в нем тревогу. И даже страх. Он и в Москве, когда в последнее время приезжал туда в командировку, обходил стороной азербайджанцев. Стыдился из-за их бескультурья, побаивался – из-за агрессивности, которая могла вспыхнуть в любой момент. В одиночку люди как люди, но когда их много…</p>
<p>
В азербайджанских парнях из глубинки было что-то такое, что не поддавалось цивилизованности. На пути из родного села в город они еще не «эволюционировали», не избавились от диких повадок, не обтесались. А их самоутверждение происходило за счет слегка напуганных ими горожан. «Понаехавшие» смотрели на них дерзко, с вызовом, сверкая своими золотыми фиксами… Чушками нас называете, районскими, издеваетесь налд нами? Ну-ну, скоро со всеми разберемся…</p>
<p>
- Сынок, дай мне слово, что больше не будешь даже близко подходить к этим, на митингах, - не скрывая волнения попросила мама, когда Альберт поделился с ней увиденным. – И вообще, пора тебе уезжать. На работе, наверное, заждались.</p>
<p>
- Лучше ты, мама, дай мне слово, что покинете город навсегда. Ты что, ждешь, пока повторится сумгаитский кошмар?! – вскричал Альберт. – Здесь оставаться опасно.</p>
<p>
Тогда он на семейном совете и изложил свой план…</p>
<p>
План был прост: ереванскую квартиру Альберт меняет на мамину «трешку». Женщины перебираются в Армению, поначалу поживут в тесных условиях, ну а потом, когда Альберт получит хоть какие деньги за их бакинскую квартиру, можно будет расшириться с доплатой. Все проблемы, как обычно, он брал на себя. В противном случае за их дом, который мама, заслуженный педагог Азербайджанской ССР, получила от школы, в котором родились и выросли дети, откуда выносили гроб с умершим от инфаркта отцом и где собиралась доживать свой век бабушка, не получили бы и гроша ломаного. Соседи-азербайджанцы, некогда такие приветливые, превратились в неузнаваемых. Так и грозились: «Скоро задаром все отберем. Армянам у нас делать нечего!»</p>