Если у него хорошее настроение, они весело торчат пушистыми кисточками в стороны. Если же плохое, то усы его огненно-рыжими сосульками свисают по углам плотно сжатого рта.
Что и говорить, у него странная, совсем не похожая на остальных армян внешность.
«Мец-майрик, почему он не такой, как все?» — спросил я однажды бабушку. «Как это — не такой, как все?» — «Армяне ведь все черноволосые и черноглазые, а у него волосы рыжие и синие глаза». — «Он такой, какими когда-то были древние армяне — рыжеволосые и голубоглазые. Это нынче все черные…»
Неизменно, в холод и в жару, он носит черную барашковую шапку, поскольку считает ее единственным достойным настоящего мужчины головным убором.
И конечно, он очень гордится своими усами.
И то ли из-за его привычек, то ли из-за того, что он носил имя древнеармянского царя, мы его прозвали, — конечно, между собой — Тиграном Вторым…
Так вот, после того как рыжеусый Тигран вместе с бабушкой скрылись в дверях кухни, я и Грантик остались стоять у арбы, лениво разглядывая запряженных в нее красновато-коричневых быков. Они стояли спокойно в упряжке, жуя свою бесконечную бычью жвачку и не обращая ни малейшего внимания на нас.
Потом, глядя в задумчивости на быков, я почувствовал вдруг, как меня охватывает радостный трепет первооткрывателя.
— Грантик… — задумчиво бросил я через плечо брату.
— Чего?
— Как ты думаешь: зачем быку ноги?
— Как зачем? — изумился Грантик. — Ходить, передвигаться, для чего же еще?
— А глаза?
— Да ты что? Видеть, конечно… — А сам смотрит на меня так, будто видит меня впервые.
— А рога?
— Защищаться.
— А ноздри?
— Чтобы дышать.
— А зубы?
— Чтобы жевать, — отвечает Грантик, заметно заинтересовавшись. Он решил, по-видимому, что это какая-то новая игра.
— Хорошо. Теперь скажи мне: для чего быку хвост?
Грантик уставился на неподвижно висящие бычьи хвосты, потом посмотрел на меня и пожал плечами:
— Не знаю… А ты знаешь?
— То-то и оно-то, что не знаю. По-моему, они только и годятся на то, чтобы делать из них помазки для бритья.
— Помазки?
— Ну да. Это такие кисточки для бритья. Ну, чтобы разводить мыльную пену. Помнишь, старшина рассказывал, как он на фронте делал помазки из конских хвостов? Давай отрежем у быков концы хвостов, сделаем старшине новый помазок и подарим ему, а?
Грантик почесал макушку.
— А кто это сделает, ты? — спросил он после минутного молчания.
— Ты да я, да мы с тобой. Есть еще вопросы?
— Нет.
— Ну, если нет, то сбегай за ножницами на кухню.
— Какими?
— Которыми Мец-майрик отрезает талончики.
— Что делают Мец-майрик и Тигран Второй? — спросил я, когда спустя две или три минуты Грантик выбежал из кухни с ножницами в руках.
— Разговаривают.
Я взял у брата ножницы, подошел к ничего не подозревающему быку, приподнял пушистый темный конец хвоста и отхватил его ножницами. Бык продолжал жевать, даже ухом не повел.
— Держи, — сказал я, протянув пушистую кисточку Грантику.
С минуту или две я стоял и раздумывал: оголить ли мне хвост и у второго быка? Ведь для того чтобы сделать помазок для старшины, достаточно и одного бычьего хвоста. Потом решил: зачем нарушать мир и равновесие в доме? И, обежав сзади арбу, я подошел к другому быку и ножницами отхватил пушистый конец хвоста и у него.
— Ну вот, — довольный, сказал я брату, — теперь мы сделаем старшине новые помазки. Надо только выстругать палочки и найти крепкие нитки.
И в эту минуту… в эту минуту из кухни вышел, поглаживая рукой свои пышные рыжие усы (они были в горизонтальном положении, что свидетельствовало о его хорошем настроении), Тигран Второй. Мы с братом так и застыли на месте. Он сначала заметил кончик бычьего хвоста у Грантика в руке, потом увидел темный пушистый пучок и ножницы у меня в руках, затем перевел взгляд своих голубых глаз на куцые хвосты быков… и, к нашему великому изумлению, концы его рыжих усов — не верите? — стали медленно на наших глазах опускаться вниз, они опускались, опускались, пока не повисли по углам скорбно сжатого рта. Схватившись за голову руками, он завопил:
— Вай, люди, люди! Моих быков опозорили!
Потом подбежал к нам, схватил меня за левое ухо, Грантика — за правое и стал отчаянно ругаться, употребляя русские бранные слова. По-видимому, в запальчивости он решил, что, браня нас по-русски, он тем самым заденет нас больнее.