— Собак-дурак! — вопил он, немилосердно крутя нам уши. — Ишак! Хулиган! Зачем опозорил моих быков? Зачем опозорил, а?
От пронзительной боли на глаза навернулись слезы. Но мы молчали.
На вопли последнего рыжего армянина выбежала бабушка.
— Что тут случилось? — спросила она.
— Что тут должно было случиться? — орал Тигран Второй. — Да ты только посмотри, что твои городские хулиганы с моими быками сделали!
— А что они сделали?
— Опозорили!
— Как это — опозорили?
— Отрезали им хвосты!
И только тут, при этих словах, Мец-майрик внимательно посмотрела на нас: черные пучки бычьих волос еще были крепко зажаты у меня и у Грантика в руках.
— Геворг, Грантик, зачем вы это сделали? — ничего не понимая, спросила Мец-майрик.
— Зачем?! О господи! Она еще спрашивает зачем! — вопил не унимаясь Тигран Второй. Для меня было ясно, что от древних армян он унаследовал не только их внешний облик, но также и воинственный дух. — Какая разница зачем? Они опозорили моих быков! Да им мало за это уши оторвать!
— Мец-майрик, мы хотели сделать из бычьих хвостов помазок, — ответил я бабушке, употребив слово «помазок» по-русски.
— Вай, люди, они опозорили быков, чтобы сделать помазок-мамазок! — снова завопил Тигран Второй. — Как я теперь на них буду ездить, на опозоренных быках! Господи, да это все равно что мужчине сбрить усы! — Он, вздрогнув, с испугом провел рукой по своим усам, как бы желая убедиться, что они на месте.
— А что такое помазок? — спросила Мец-майрик, смешно коверкая незнакомое слово.
— Да это такая волосяная кисточка для бритья, ею разводят мыльную пену, — ответил я.
— Зачем тебе кисточка для бритья? — удивилась бабушка. — Для баловства, что ли? Думаешь, если животные бессловесны, над ними, как хочешь, можно измываться, да? Бедные быки, на кого они теперь похожи с такими куцыми хвостами?
Крики Тиграна Второго привлекли внимание колхозников, проходивших мимо. Они остановились.
— Вай, вы слышали, люди добрые? — с новой энергией взорвался рыжеусый Тигран. — Эти два негодника хотят из хвостов несчастных быков сделать кисточки для бритья! Верно, хотят обрить свои глупые головы! Да разве такое когда-нибудь пришло бы в голову здешним ребятам? Это все городские! От них все что угодно можно ожидать.
Подошедшие колхозники с любопытством уставились на неподвижно стоявших в упряжке быков. Я тоже посмотрел на них. Вы не поверите! Печально понурив головы и стыдливо опустив глаза, они стояли теперь, точно выставленные на всеобщее осмеяние. Честное слово, глядя на них, мне как-то стало не по себе, я на какую-то долю секунды пожалел о содеянном.
— Для чего вам все-таки понадобились помазки? — спросила строгим голосом Мец-майрик.
— Мы… хотели подарить их старшине, — робко проговорил Грантик.
— Ах, это для Ванеса? Для того самого русского солдата, что приходил тогда сюда?
— Ага, для того самого, — торопясь и сбиваясь на каждом слове, начал я объяснять. — Тот помазок, что он сделал на фронте из конского волоса, уже прохудился. Ему теперь нечем мазать пену по лицу. Вот мы с Грантиком и хотели сделать ему два помазка: одним он будет разводить мыло сейчас, а второй у него будет про запас. Ну, Мец-майрик, скажи: для чего быкам хвосты? Висят себе без пользы и все. — Я говорил очень торопливо, потому что боялся, что Тигран Второй опять начнет браниться.
Ну я как в воду смотрел! Не успел я замолчать, как он снова завопил:
— Вы слышали, люди добрые! Для чего быкам хвосты! А мужское достоинство! Да сбрейте мне усы — не дай господь! — ведь мне будет потом стыдно с голым лицом показаться на люди, лучше мне тогда провалиться сквозь землю! — И он гневно уставился на то место у быков, где висели куцые хвосты.
— Та-ак, — задумчиво протянула Мец-майрик, — стало быть, вы хотели сделать из бычьих хвостов помазки?
— Ага, — ответили мы.
— Стало быть, для Ванеса?
— Ага, для Ванеса.
— Для того русского солдата, который воевал на фронте, был ранен и лежал в госпитале?
— Да, Мец-майрик, да, — энергично закивали мы, — для него.
— И который, может, еще снова вернется на фронт? Стало быть, для него вы старались?
— Да.
— Стыдно, Тигран, стыдно, — укоризненно сказала вдруг Мец-майрик, повернувшись к все еще кипевшему гневом Тиграну Второму.
— Эт-то мне… мне стыдно?! — заикаясь от изумления, переспросил ее рыжеусый Тигран, стукнув кулаком себя в тощую грудь.
— Да, тебе.
— Отчего же мне должно быть стыдно? Я, что ли, отрезал быкам хвосты? Я? Я посягнул на их бычью честь?