Пипец, а смена так хорошо заканчивалась. Что будет на полковом построении? Как я понимал, всё это – в мою честь. Отличился. Отвёл смену на завтрак, с завтрака – на плац. Старшинства над сменой меня не лишили. На плацу уже рота обслуживания и офицеры. Замполит смотрит укоризненно. Он до сих пор может так посмотреть, что лучше бы не смотрел, а на гауптвахту или в морду. Но он смотрит. Командир роты, подтянутый, в идеально сидящей на нём форме, для меня всегда являлся образцом советского офицера. Мне повезло с командирами. Оба и замполит, и командир – человечные по отношению к солдатам, идеальные, по отношению к службе. А командир, наверное, расстрелял бы. И не перед строем, а прямо там, на КП. А он тоже смотрит.
Построились, вытянулись. И вот командир полка перед строем: «Бла, бла, бла…» Я ловлю каждое слово, но не запоминаю, потому что ко мне это не относится. А он продолжает: «Бда, бла, бла…рядовой Сочнев, два шага из строя!» И дальше: «Присвоить звание ефрейтор рядовому Сочневу» «Служу Советскому Союзу!» «Встать в строй!» Встал.
Смена, хихикает. Филя почти ликует. Дообзывался. Сейчас я стану такой же собакой, как другие ефрейторы. И тут я обнаружил, незаметную, до этого знаменательного события, грань между собаками и отличным солдатом. Отличный солдат, это не только тот, кто отличился. Я отличился и с этим никто не спорил. Отличный солдат это тот, который отлично служит. Ефрейторов в полку было много, а отличный солдат – один.
Приняв это как аксиому (утверждение, не требующее доказательств), я так и продолжил свою службу. Попытки ефрейторов, в том числе и Фили, снизвергнуть меня в их, ефрейторское, сообщество, так же, как и поштучные поползновения возвысится до таких же, как у меня, отличных высот, мною пресекались. Некоторые ефрейторы иногда даже срывались на крик, пытаясь доказать, что они тоже, а я нисколько… Ну собаки они и есть собаки, что с них взять?
Лычку на погон, я пришил в тот же вечер. А военный билет в штаб не отнёс. Поэтому это карьерное повышение осталось в приказе и памяти сослуживцев. Хотя, насчёт памяти я немного сомневаюсь. Кому нужно помнить за что, как и когда на меня снизошла сия благодать. Из армии ушёл рядовым, расстроив взводного. Он тоже был офицер. И в отместку за наши, не всегда устраивающие его, но всегда в рамках уставов, отношения, хотел вот так мне нагадить – выпустить меня ефрейтором. Он сам так мне и сказал. Но вот, пропустил момент. Надеюсь, что он не сильно расстроился, а к настоящему времени забыл совсем.
В начале службы, когда мы заступили на боевое дежурство, нам объяснили, что тягот нам выпадет в полтора раза больше, чем было запланировано, потому что полк рассчитан на большее количество военнослужащих, а больше взять не получается – «уже и по амбарам помели и по сусекам поскребли». Поэтому смен есть и будет две, а не три.
К тому, что спим мало, мы понемногу привыкли. Не привыкли мало спать, а привыкли, что это нормально. Спали по четыре часа ночью и сколько получится днём. Днём получалось не всегда. Но если получалось, то мы засыпали стремительно и глубоко. Не важно, сколько длилось время сна, час, два, несколько минут или, вообще, одна минута. Время погружения в сон уменьшилось до миллисекунды. Закрыл глаза и всё, уже спишь и видишь сны.
Сокращённость состава была настолько привычной, что иногда его сокращали ещё больше. Смена могла быть настолько сокращённой, что оставались «бесхозные» приёмники. Однажды почти неделю мы ходили вот таким сокращённым составом на смену. Не помню, какие на то были причины, но они, вероятно, были.
А бесхозные приёмники я распределял между собой и другими радистами. И настолько у нас это хорошо получалось, что несколько раз мне позволяли утром поднимать флаг на полковом построении. Потому, как и смена была отличная и я. Даже обещали письмо родителям написать про это. Это один из вариантов поощрения. Но не написали. Или не отправили. В общем, родители такого письма не получали.
Закончилось это моё триумфальное шествие быстро и неожиданно. В одну из таких сокращённых смен я вышел с открытым текстом в эфир. Ничего личного не сообщал. Просто одна из «точек» очень хотела отправить кодограмму. Точнее не «точка», а мой коллега, радиотелеграфист, который сидел на «точке» и очень хотел отправить эту кодограмму. Нафиг не нужную и абсолютно не срочную.