Рыбалка
В конце последнего моего армейского лета, меня отправили на рыбалку. Меня и Никиту от роты управления. От роты обслуживания дали одного бойца, Володю, ловить рыбу и водителя Сергея с машиной, эту рыбу возить. Возглавлял нас прапорщик. Тоже от роты обслуживания. Рыбак, охотник, свой среди рыбнадзоров и местных рыбозаготовителей. Полк каждое лето заготавливал себе красную рыбу. В тот раз эта честь выпала, в том числе и мне. Мне кажется, что так командир роты пытался обезопасить себя от моего присутствия в полку. Типа чем дальше я от роты и КП, тем ему спокойней. Уехал на рыбалку я один, а отдохнули оба.
Нас вывезли на Охоту – это река такая, выгрузили на каменистом берегу среди леса, и машина с прапорщиком уехала. До вечера нужно было разбить лагерь, поставить восьмиместную армейскую палатку, установить печь, развести костёр, разложить провиант. И всё.
Плёвое дело. Всё ясно, всё понятно. Только вот палатку мы никогда не ставили. Маленькие туристические, которые ставили в школе, во время походов – не в счёт. Они были легче, меньше и сразу комплектовались палками и колышками. У нашей палатки этого не было. Только палатка и всё. Из шанцевого инструмента – топорик, ножовка, охотничий нож и армейский половник. И время уже после обеда.
Сначала мы втроём, развернув тяжеленую палатку, пытались методом «научного тыка» разобраться, где у неё верх, где низ. Не определив доподлинно, решили голосовать. В результате открытого голосования, абсолютным большинством назначили верх и при повторном голосовании назначили наружную часть. Уже легче.
Подпорку подбирали методом укорачивания. Спилили в лесу дерево, затащили под распластанную палатку и попытались поставить дерево вертикально. Нам удалось поставить подпорку с палаткой не с первого раза, но удалось. Если бы мы всё так и оставили, то палатка получилась бы типа индейского вигвама – высокий, узкий конус.
Укоротили почти наполовину – стало очень похоже на палатку. Оставив Володю внутри, держать подпорку, я с Никитой выбрался наружу и принялись растягивать палатку. Один с одной стороны, другой – с другой. И оба по диагонали друг от друга. Наделали колышков, натянули верёвки. И тут выяснилось, что заколачивать может только один. Топорик то один на всех. Он лёгкий и колышек в глиняно-каменистый грунт входит неохотно. Совсем неохотно. А так как топорик маленький и лёгкий, то он больше мочалит и разбивает верхнюю часть колышка, чем забивает её.
Попробовали воспользоваться черпаком. Литой, тяжёлый, широкий. Дело пошло быстрее. Часа через два наших совместных мучений, на берегу реки была установлена палатка. Правильно, но наизнанку. Это мы по окошкам, застёжкам и швам определили. Винить никого не стали, потому что назначали наружную часть сообща. Ошиблись, с кем не бывает. И опыт, сын ошибок трудных… Через полчаса палатка была снова установлена, в этот раз правильно и почти идеально. Вход/выход в сторону реки. Через малюсенькое окошко просматривался подъезд. Печка, типа «буржуйка» стояла чуть сбоку от центральной стойки и ближе к выходу. А ещё, прапорщик оставил нам лайку. Почти годовалый кобель. Шустрый, любопытный, самодостаточный, весёлый и не шкодливый.
Как-то незаметно подкралась ночь. Ночь на свободе. Нет дневального, нет дежурного, нет офицеров и нет подъёмов/отбоев. Смен и нарядов тоже нет. Только костёр, журчание реки и какой-то хруст в лесу. Не постоянный типа хрум-хрум, а иногда как будто ветка хрустнет и опять тишина. И тишина, и хруст были откуда-то сзади, из темноты.
Прапорщик нам оставил двустволку и патронташ патронов. Что-то говорил про картечь, дробь и четыре жакана. Проинструктировал, что медведю нужно стрелять в грудь, а ни в коем случае не в голову, а если не убьёшь, то, когда он встанет на задние лапы, нужно бросаться ему под ноги и вспарывать живот. И всё. И уехал. А мы сидим у костра и сзади в лесу кто-то чем-то хрустит. А мы друг другу рассказываем, что подранок страшнее целого медведя. А если пестун, это годовалый медвежонок, большой как взрослый, но ещё глупый, может и к костру подойти. А вдруг его не научили на задние лапы вставать? А если медведь всё таки подойдёт, то кто стрелять будет, а кто с ножом на него, точнее под него, бросаться?