Когда проходит пятнадцать минут, берётся марля, зажимается с двух концов так, чтобы посередине получилось подобие гамака и туда вываливается/выливается икра. Потом икру нужно промыть проточной водой, чтобы смыть лишнюю соль, и поднимая то один край, то другой, покатать её в этом гамаке.
Остатки ястыка, давленые икринки и прочий мусор, прилипают к марле, а чистая икра собирается в большой шар. Вот этот шар и вываливается в предварительно назначенную для икры ёмкость. Если марлю промыть и ещё раз прокатать икру и так раза три, то такой икры вы не увидите нигде. Только на Дальнем Востоке. Если весь процесс будет у Вас на глазах начиная от ловли рыбы. Всё остальное – тщетные попытки. То, что мы едим сейчас – это очень вкусно, но не настолько как там, вот так и тогда.
Однажды перед приездом очередной группы офицеров, я приготовил котлеты. Из красной рыбы можно сделать фарш без мясорубки. Просто раздавив филе руками. А из магазинской, несколько раз перемороженной рыбы, вообще давить ничего не надо. Она сама по себе в фарш превращается. И, к слову о магазинской рыбе, вы знаете, что свежая рыба, рыбой не пахнет? Т.е. она конечно пахнет рыбой, но не так, как к этому вы привыкли. Это совсем другой запах. Свежая мойва (уёк – по-корейски) пахнет малосольными огурцами. Вяленую корюшку мои друзья, те, которые про Дальний Восток только слышали, называют рыбкой-вонючкой. А рыбой, наверное, пахнет только селёдка. Но не так, как пахнет «рыба» здесь, на материке. И я так и не научился до сих пор есть материковскую речную рыбу. На Дальнем Востоке – рыба, а та которая в материковских реках – тоже рыба.
Надавил фарша, нашинковал лука, пожарил на своей ракетоподобной печке. Получилась настолько большая гора котлет, что даже Никита наелся, а горы как будто не убавилось. Заварил чай, больше похожий на шаманский напиток. Побродил, посидел, заскучал, сварил бульон для ухи.
Тройная уха – это когда в одном бульоне три раза варят разную рыбу. У меня уха была бессчётная и только из красной рыбы. Сначала отварил то, что осталось от фарша – шкуры, хвосты, плавники, головы. Когда разварились, достал и выкинул в костёр. Мы весь мусор и отходы в костре сжигали. Потому как медведь все же где-то рядом бродил. Зачем его запахом приваживать? Бульон получился наваристым. Сходили с Никитой за картошкой. Почистил, приготовил.
Прапорщик привёз полштаба, плюс каких-то важных заезжих. Первая часть представления – ловля рыбы неводом и двумя солдатами полудохликами. Форма у нас потеряла свой форменный вид давно. Выцвела на солнце почти до белого цвета и была немного заляпана рыбьей кровью. Что такое ремни и где они мы подзабыли. Считали, что последний раз снимали их в палатке. Не искали, чтобы не расстроится, если их там не найдём. Придёт время, не найдём, тогда и расстроимся. Пилотки носили как удобно, с опущенными ушами. Кирзовые сапоги тоже были где-то в палатке. Мы обходились болотными сапогами, когда рыбачили, и тапочками.
В общем, почти что «без слёз не взглянешь», но лица, больше похожи на довольные слегка побритые рожи. И оба в очках. Такие дедовские очки в роговых толстых оправах с немного побитыми стёклами. Сейчас описал и понял, мы могли гордится Советской Армией, а у неё поводов гордится нами не было. Жалеть и сочувствовать да, а гордится нечем. Ну может мы были не прекрасны снаружи, а внутри каждого (меня и Никиты) был прекрасный мир, часть которого и отображалась на не героических, но довольных рожах.
Прапорщик перевёз на остров офицеров, вернулся за нами и неводом. Уложили, переплыли, заняли места согласно плану. Я – на плуг, Никита – на конец невода. Всё прошло как по нотам. Я боролся с плугом, аки Геракл со львом. Дождавшись, когда канат достаточно натянется, приотпустил плуг так, чтобы он покрасивее вылетел. Вылетел красиво, разбрасывая камни и глину. Догнал плуг, почти лег, упираясь ногами и таща эту сволочь (плуг) обратно, снова заглубил, пытаясь картинно напрячь те части рук, где у качков бывают бицепсы. Дождался, когда Никита потянет другую часть невода, бросил плуг и начал помогать вытягивать.
Спектакль мы отыграли очень хорошо. По прозвучавшим оценкам офицеров, мы выглядели как скрытые Гераклы. «И откуда у них столько силы!?» А мы, упираясь каблуками болотников, почти лёжа, изображали страдание и старания, раз за разом хватая невод и откидываясь назад, его вытягивая.
Интересными показались комментарии одного из приезжих майоров, который ни разу не видел, как ловят красную рыбу и все рассказы считал байками. К нам он напросился, чтобы раз и навсегда развеять миф. А ещё он с собою взял свою собачку. Мелкую, вероятно породистую, но настолько беспомощную, что укуси её охотский комар, то всю кровь и выпил бы, а два комара влегкую смогли бы её утащить в лес и там освежевать. Комары в Охотске и Хабаровске крупные, почти как «двухмоторные». Майор, пока мы вытаскивали невод общался с собачкой. «Смотри, Тобик, ни одной рыбки». Мы продолжали подтягивать невод к берегу. «Ой одна! Нет, две!» Чем ближе мы подтягивали невод к берегу, тем больше рыбы начинала биться. И вот невод почти у берега «Ой много!!»