Брутальные лица американских солдат поддакивают мне, слегка кивая с экрана. Но только мгновение. Вспышка – и они снова то прыгают через рвы, то мчатся на БТРах. В мозг врезается смысл букв, выстраивающихся в призывы:
«Для страны!» «Для мира!» «Для тебя!» Экран мигает. Теперь по нему проносятся истребители. На экране уже надпись, что-то типа: «Военно-воздушные силы! Прочерти небо!» Картинка меняется. Теперь бороздят океан моряки. Мощно.
А внутри павильона кто? Правильно, вездесущий американский сержант. Пехота. Черный берет, форменная серая, тщательно выглаженная рубашка. В расстегнутом вороте белоснежная майка. Это, ясное дело, еще один рекрутер. Увидев нас, он механически исповедуется:
– Наша станция была открыта во время Второй мировой войны, и она находится в самом сердце Нью-Йорка. Мне завидуют. Это самое лучшее место работы, самое веселое и увлекательное. Во всей Америке. Здесь бурлит жизнь, и ты встречаешь множество интересных людей, говоришь с ними. Здесь бывают люди из разных стран, они заходят, интересуются…
Мы проходим под броской надписью: «Двести способов, как стать солдатом армии США». Павильон разделен на кабинки. У каждой есть свой хозяин. Вот из одной выглядывает американский морской пехотинец. Поджарый, широкоплечий, рукава камуфляжа закатаны, он играет бицепсами и трицепсами. Он как с картинки. Дальше такой же лубочный летчик. У каждого из них улыбка шире плеч и огромная стопка журналов, буклетов, подробно отвечающих на вопросы: сколько тебе будут платить, будешь ли ты воевать и что тебе положено каждый день, через год, через пять лет. Меж кабинками бродит худющий велосипедист-волосатик. В обтягивающем скелет костюме и с блестящим шлемом в руке. Он улыбается. Собственно, здесь все улыбаются. Главный сержант станции берет его под руку, заводит в свой пехотный ларек, раскрывает проспект. Пошла замануха.
– Это погоны. Это эмблемы. Это звания. Это сержант, это майор, это генерал. Это знак участника боевых действий.
– Боевых действий?
– Да-да.
Велосипедист улыбается, но уже не так лучисто. И, набрав литературы, суетливо уходит.
– Спасибо, спасибо.
Павильон напичкан значками, монетками, брелоками, листовками, плакатами, визитками, камуфлированными стаканчиками, ручками и карандашами. И везде улыбающиеся и улыбающиеся лица солдат. Кажется, если павильон взорвется, то эта рекламная продукция разлетится и накроет весь остров Манхэттен, как вулканический пепел. Толстым слоем. Американская машина вербовки работает как часы. В армию США ежегодно записывают сто восемь тысяч рекрутов и резервистов. А могут, при необходимости, два с половиной миллиона, если они согласятся, конечно.
Те самые девять с половиной недель
Дождь держит нас в напряжении. Мы ж телевизионщики, в дождь снимать нельзя. Вернее, это делать непросто. Капли размывают изображение, забрызгивают объектив, на камеру нужно накидывать специальный чехол, он мешает, он неудобный. А дождь то стихает, то заливает потоками лобовое стекло. Мы едем из аэропорта Колумбии в Центр боевой подготовки армии США. У американской пехоты есть пять таких центров. Но Джексон – самый большой. Через него проходят тридцать семь тысяч, это половина всех новобранцев армии. Это больше трех наших полнокровных дивизий в полном составе. Масштаб! И готовят здесь людей еще со времен Первой мировой войны.
В аэропорт за нами приехал наш будущий сопровождающий из Пентагона. Белый полковник. Высокий, коротко стриженный, с побитым оспой лицом. У полковника серые водянистые глаза, выпуклые, поднятые вверх щечки и губы бантиком. Легкомысленная внешность? Отнюдь. Взгляд серьезный, изучающий, даже когда он улыбается. На голове полковника черный берет с большой голубой эмблемой, под мышкой красная папка. Он протягивает каждому из нас руку.
– Полковник Холл.
Это не рука, а лапа. И еще я заметил, большие пальцы у полковника гуттаперчевые, выгибаются в обратную сторону, закручиваются, как стружка. Холл специально прибыл из Вашингтона, чтоб решать для нас все вопросы, связанные с Форт Джексоном. Уровень!
И вот мы у ворот. Солдаты с повязками «МР» пропускают машину на территорию. За воротами дождя нет. И не было. Ну, прям отдельный климат. Перед нами вырастает огромная белая водонапорная башня с гигантской надписью: «Форт Джексон». Тут, в Штатах, куда ни ткнись, все гигантское. И везде эти форты, крепости. Форт Нокс, Форт Брэгг, Форт Детройт, Форт Джефферсон и так далее. Мы, значит, теперь в крепости Джексон. По сути, это огромный город. Многоэтажных зданий здесь, правда, нет, лишь аккуратненькие казармы из красного кирпича, сооруженные в барачном британском стиле. Точно как в рекрутском батальоне в Бруклине, в Форт Гамильтоне, где мы снимали присягу. А еще здесь есть светло-каменные строения: видимо, учебные корпуса и столовые.