Я не оставлю тебя. Я знаю способы достать деньги и я смогу найти новые. Ты будешь в безопасности, за тобой будет уход. У тебя будет достаточно времени, чтобы поправиться и привести себя в форму.
- Я остаюсь не из-за этого, месье Жербье, - произнес спокойный голос невидимого юноши. - Я хотел быть курьером. Я не хочу получать продовольственные карточки от товарищей только из-за моего слабого здоровья. Я не хочу мешать Сопротивлению. Вы мне слишком хорошо показали, что это такое.
Жербье почувствовал, что даже физически не может ответить. А Легрэн продолжал:
- Но в то же самое время я очень рад, что узнал о движении Сопротивления. Я больше не буду несчастным. Я понимаю жизнь и люблю ее. Я теперь как Армель. У меня есть вера.
Он немного оживился и сказал более бодрым тоном:
- Но я не буду искать справедливости в ином мире, месье Жербье. Скажите вашим друзьям здесь и по другую сторону пролива, скажите, чтобы они поспешили. Я хочу успеть увидеть конец людей с пустыми глазами.
Он замолчал, и никто из них не знал, сколько продлилась наступившая тишина. Не зная этого, они оба устремили взгляд к щели в двери, через которую был виден яркий свет прожекторов над патрульной дорожкой.
Они встали одновременно, потому что пугающая иллюминация внезапно погасла. Тьма свободы соединилась с тьмой, запертой в лагере. Жербье и Легрэн были у двери.
Несмотря на всю свою предусмотрительность, несмотря на здравый смысл, Жербье снова повторил:
- Они поймут, что это была диверсия, они увидят, что я сбежал. Они сопоставят эти события. И они заподозрят тебя.
- Что они еще смогут со мной сделать? - пробормотал Легрэн.
Жербье все еще не уходил.
- Напротив, я принесу вам пользу, - сказал юноша. - Они придут и возьмут меня, чтобы я исправил поломку. Я пойду так быстро, что они даже не заметят, что ваша постель пуста. И я заставлю их прождать не меньше часа. Как раз достаточно, чтобы вы ушли далеко и встретились с Бизоном.
Жербье переступил через порог.
- Подумай в последний раз, - почти умолял он.
- Я никогда никому не был обузой. Я не хочу стать ею в первый раз, тем более для движения Сопротивления.
Жербье проскользнул между дверью и косяком и, не оборачиваясь, направился к щели под колючей проволокой.
Он выучил ее уже сотни раз и сотни раз подсчитывал число шагов, необходимых, чтобы дойти до этого места.
Легрэн осторожно закрыл дверь, вернулся на свою соломенную постель, вцепился зубами в простыню на ней и лежал очень тихо.
Казнь
Инструкция, полученная от организации, в которую он входил, приказывала Полю Дуна (чье имя теперь было Винсан Анри) прибыть в Марсель к середине второй половины дня и ждать перед Реформистской церковью одного товарища, которого Дуна хорошо знал. Дуна простоял на условленном месте уже несколько минут, когда мимо проехал газогенераторный автомобиль и остановился метрах в тридцати за ним. Из него вышел невысокий человек. На нем был котелок, темно-коричневое пальто, и его плечи сильно тряслись при ходьбе. Этот человек, которого Дуна никогда раньше не видел, подошел прямо к нему и показал удостоверение "Сюртэ" - полиции безопасности.
- Полиция, ваши документы?
Дуна и глазом не моргнул. Его фальшивые документы были безупречны. Человек в котелке произнес более вежливо:
- Я вижу, что все в порядке, месье. Но тем не менее, я попросил бы вас пройти со мной в участок. Простая проверка.
Дуна кивнул. Он не боялся никакой проверки.
Водитель стоял у подножки машины. Он был полным человеком со сломанным носом боксера. Он открыл дверь и одним движением втолкнул Дуна вовнутрь. Человек в котелке сел рядом с ним справа. Машина быстро двинулась вверх по холму. Дуна увидел на краю сидения, так, чтобы его нельзя было видеть снаружи, Андре Русселя, который также носил имя Филиппа Жербье, и у которого выросли усы. Поль Дуна почувствовал, как вся кровь прихлынула к его сердцу, и он сжался на сидении, как будто человек, распавшийся на части.
Псевдополицейский вытер свою лысину, похожую на тонзуру, как у монахов, посмотрел на шляпу с отвращением и проворчал:
- Грязная работа!
- Феликс, как бы ты не ненавидел котелки, тебе придется снова надеть его, причем тот же самый, - рассеянно сказал Жербье.
- Я знаю, - проворчал Феликс, - но только когда мы остановимся.
Поль Дуна подумал про себя: "Это когда они убьют меня".
Он равнодушно сформулировал свою мысль. Он больше не боялся. Первый шок вытеснил из него все живые эмоции. Как всегда, в момент, когда у него уже не было шансов, он готов был принять самое худшее с чувством странной понятливости и облегчения. Ему только очень хотелось пить, вены казались ему совсем пустыми.
- Посмотри на него, - сказал Феликс, обращаясь к Жербье. - Это он продал вас, и тебя, и Зефира, и радиста.
Жербье в знак согласия слегка опустил веки. Ему не хотелось говорить. Ему не хотелось и думать. Все было очевидно благодаря самой позе Дуна: предательство и внутренний механизм этого предательства. Дуна привела в Сопротивление его сожительница. Пока она могла оживлять его, Дуна проявлял себя как полезный, умный и храбрый боец. Но когда Франсуазу арестовали, он продолжал действовать только по инерции. Когда, в свою очередь, поймали и его, то быстро освободили - и он стал инструментом в руках полиции.
- Нам следовало бы вывести его из игры сразу после исчезновения Франсуазы, - сказал Жербье. - Это была ошибка. Но у нас было так мало людей и так много дел.
Жербье зажег сигарету. Через дым Дуна казался ему еще более расплывчатым и бесплотным, чем обычно. Хорошая семья, приятные манеры... Милые черты лица... Маленькая родинка над серединой верхней губы привлекала внимание к его рту, красивому и мягкому. Его лицо было узким, без острых черт, и заканчивалось невыразительным, скорее полным подбородком.
- Очевидно защитная сила воли, - рассеянно думал Жербье. - Ему всегда был нужен кто-то, кто бы думал о нем. Франсуаза, полиция, теперь мы... для подпольной деятельности, роль "стукача", смерть.
А вслух сказал:
- Я думаю, Поль, нет смысла предоставлять тебе наши доказательства и задавать вопросы.
Дуна даже не поднял головы. Жербье продолжал курить. Он чувствовал усталость, которую вызывали скучные и ненужные формальности. Он начал думать обо всем, что сделает после этого. Его донесение... послать двух инструкторов... зашифровать сообщения для Лондона... встреча с большими боссами, прибывающими из Парижа... выбрать командный пост на следующий день.
- Не следует ли нам поторопиться? - спросил Жербье Феликса.
- Не думаю, - ответил Феликс. - Бизон знает свое дело, как никто другой. Он едет так быстро, как только можно ехать, не вызывая подозрений.
Дуна, опершись подбородком на руку, смотрел в сторону моря.
- Я тоже спешу, - продолжал Феликс. Там есть старый пост, за которым я снова должен присматривать. Мне нужно поменять руль на велосипеде одного молодого курьера. И еще этой ночью мне нужно будет встретить парашютистов.
- А как с новыми фальшивыми документами для шефа? - спросил Жербье.
- Они со мной, - сказал Феликс. - Тебе они сейчас нужны?
Жербье кивнул.
Поль Дуна прекрасно понимал, что если эти два человека так открыто говорят в его присутствии, то они полностью уверены в его молчании - в его вечном молчании. Они уже выбрали момент - и этот момент был совсем близок, когда ему придется исчезнуть из мира живых людей. Но этот приговор не вызывал у Дуна беспокойства или внутреннего беспорядка. Для него смерть была уже свершившимся фактом. Она уже относилась к прошлому. Значение и цену имело только настоящее. И сейчас, когда машина проезжала Старый порт, настоящее сформировалось в полной мере, с чудесной полнотой, с широтой голубой воды, с островками, похожими на античные галеры, с голыми, сухими песчаными холмами, которые, казалось, поддерживали небо на другой стороне залива.