НА ПЕРЕДОВОЙ
Полк латышских стрелков занимал оборону на западном берегу мелкой, но довольно широкой реки. На восточном окопались колчаковцы. Наблюдательный пункт полка был устроен на колокольне. В обычные дни там дежурили два стрелка. В ночь на Первое мая на колокольню поднялись командир и комиссар. Ждали, когда появится бронепоезд. В донесениях, переправленных через фронт, Платайс сообщал, что операция развивается успешно. Но командир и комиссар провели бессонную ночь. Особенно тревожно стало после того, как на востоке пророкотали орудия. В полку знали, как будут развиваться события. Пушечные выстрелы не были неожиданными. И всё же... Днём с колокольни в хороший бинокль далеко вглубь просматривалась вражеская оборона. А ночью в темноте лишь изредка мелькали крохотные искорки. Не разберёшь, далеко ли вспыхнул огонёк или совсем рядом, спичка ли загорелась или померещилось от напряжения. Комиссар опустил бесполезный бинокль, щёлкнул крышкой часов, посмотрел на стрелки. - Рано, - сказал командир полка.- Не нервничай! Комиссар и командир давно знали друг друга и разговаривали между собой попросту. - А ты не нервничаешь? - отозвался комиссар. - Что наши нервы! Вот ему нервы нужны! Комиссар понял: ему - это Платайсу. - Удивительный человек, - произнес комиссар. - Кажется, знал его от макушки до пяток. А он повернулся другим боком - и не узнать!.. Кто он Платайс? Учитель. Латышских ребятишек русскому языку обучал. Педант, говорят, был страшный. Запятую не там поставит какой-нибудь Арвид или Изольда - двойка!.. Профессия, конечно, благородная, уважаемая. Но кто бы подумал, что в учителе сидит талантливый отважный разведчик? - Подожди про талант говорить! - возразил командир полка. - Нечего ждать! Ты только подумай! Перед самой революцией похоронил жену. Недавно потерял сына. Самого чуть колчаковцы не расстреляли - чудом спасся! И жив человек, и духом не пал, и в логово врага пошёл спокойно, как в школу на урок! - Как это у Тургенева сказано? - улыбнулся командир полка. - Аркадий, не говори красиво!.. Так, что ли? - Буду! - комиссар рубанул рукой по воздуху. - Нет таких слов, которые не заслужил бы человек!.. Я ведь не только о Платайсе... И снова командир и комиссар взялись за бинокли. Колчаковцы раньше заметили бронепоезд. Он шёл медленно, и только искры из трубы паровоза выдали его появление. В окопах зашевелились, готовясь к броску через реку. Шквальный огонь бронепоезда должен был подавить огневые точки латышского полка, посеять панику. Колчаковцы радовались. Легко наступать после мощной артиллерийской подготовки. Вскоре бронепоезд заметили и на колокольне. - По Платайсу хоть часы проверяй! - сказал комиссар. Темноту прорезали яркие снопы пламени - это ударили пушки бронепоезда. Снаряды ложились точно по первой линии колчаковских окопов. Заработали и пулемёты. - Дать сигнал! - приказал командир полка. Один из наблюдателей подбежал к колоколу. Набат поднял латышских стрелков в атаку.
ВСТРЕЧА
В обороне колчаковцев образовалась широкая брешь. Войска при поддержке бронепоезда смяли белогвардейцев и продвинулись вперёд километров на пятнадцать. Городок, в котором родилась армия Трясогузки, был освобожден. К станции подъехал бронепоезд. Тимофей Егорович - бывший обходчик, а теперь начальник станции - встретил его зелёным флажком. Старик раздобыл где-то форменную железнодорожную фуражку и выглядел очень представительно. На платформу выскочил Платайс, приказал проверить ходовую часть и подошёл к начальнику станции. - Телефон у вас работает, товарищ? - Как же! Всё на полном ходу! Связь восстановлена! - ответил старик. - А только здороваться со знакомыми надо! Платане пригляделся, узнал Тимофея Егоровича, удивлённо сказал: - Простите, товарищ начальник станции! Я вас раньше в такой форме не встречал! - То раньше! А ну-ка, оглянись! Раньше ты это видел? Над фабричной трубой развевался красный флаг. - Успели? - воскликнул Платайс. - Мы всё успеем! - гордо ответил старик. - А телефон там. - Тимофей Егорович указал на дверь с надписью "Начальник станции". - Только ручку мне не сломай!..
* * *
Кондрат Васильевич сидел в кабинете полковника и с негодованием перекатывал по столу отточенный ещё адъютантом карандаш. Николай тоже сердито смотрел на сестру. - Проворонила таких ребят! Кондрат Васильевич отшвырнул карандаш. - Раненые же! - оправдывалась Катя. - За раненых спасибо! А люк надо было завалить тяжестью, голова садовая!.. Где их теперь найдёшь?.. Звать-то хоть узнала как? - А у них прозвища! Только младшего по имени называли: не то Минька, не то Мишка... Зазвонил телефон. - Да! - бросил в трубку Кондрат Васильевич. - Да, ревком!.. Ну, слушаю! Говорил Платайс. - Помните, Кондрат Васильевич, я про беспризорников у вас спрашивал? - Помню!.. Разберёмся малость - и о них побеспокоимся, товарищ Платайс! ответил Кругов. - Это очень хорошо!- подхватил Платайс.- О них надо позаботиться! А я вас прошу, Кондрат Васильевич... Трубка замолчала. - Проси! Проси, не бойся! - крикнул Крутов. - Сын у меня пропал! - тихо сказал Платайс. - Вам, конечно, некогда... Я понимаю... А всё же посмотрите среди беспризорников... - Звать как?.. Как его звать? - спросил Кондрат Васильевич. - Мика, - послышалось в трубке. - Как, как? - переспросил Крутов, скосив на Катю сердитые глаза. На станции проревел бронепоезд. Здесь, в особняке, его гудок не оглушал. А в комнате, откуда разговаривал Платайс, могучая паровозная глотка заставила дребезжать стёкла. Бронепоезд настойчиво звал командира. Платайс повесил телефонную трубку и вышел на платформу. А с другой стороны по путям к бронепоезду пробирались трое беспризорников. - Вот увидите, возьмут в разведчики! - горячо шептал Трясогузка. - Только бы со станции удрать! Вдоль бронепоезда шёл рабочий. Ребята спрятались за кучу шлака. На каждом вагоне рабочий писал мелом: "Да здравствует власть Советов". Он сделал три таких надписи, бросил мел и вернулся на платформу. - За мной! - шепнул Трясогузка. Мальчишки подбежали к последнему вагону. Мика подхватил кусок мела. Трясогузка упёрся руками в броню. - Полезайте! Цыган вскочил ему на плечи и, цепляясь за большие заклёпки, влез на крышу. Мика тоже забрался на командира, но что-то замешкался. - Скорей! - приказал Трясогузка. - Сейчас! - ответил Мика, дорисовывая восклицательный знак после слова "Советов". На крыше они улеглись рядом и замерли. Платформа опустела. К Тимофею Егоровичу подошёл Платайс, пожал ему руку и побежал к паровозу. Мика вздрогнул и приподнялся на руках. Трясогузка хлопнул его по затылку, прижал к крыше. - Па-па! - протяжно крикнул Мика. Платайс остановился, изумлённо повертел головой. Мика крикнул ещё раз, но бронепоезд тронулся. Платайс вскочил в дверь и с тревогой окинул взглядом платформу, привокзальные постройки. - Показалось! - прошептал он. Но крик слышал и Тимофей Егорович. Он не мог понять, откуда раздался голос мальчишки, пока не увидел на крыше заднего вагона трёх беспризорников. - Стой! Держи! Слазьте! - завопил начальник станции и, сердито размахивая руками, побежал по платформе за уходящим бронепоездом. Платайс заметил старика, который указывал на крышу заднего вагона. "Что там такое?" - подумал Платайс. А Тимофей Егорович добежал до конца платформы и остановился. Платайс влез на крышу бронепоезда. До старика долетело: - Мика! Сынок! Платайс, как мальчишка, перепрыгивал с вагона на вагон.