- Заранее примите моё приглашение! - любезно сказал Платайс. - День уточню попозже.
- Приятно иметь дело с таким человеком! - воскликнул Свиридов и доверительно положил свою руку на руку Платайса. - А теперь разрешите по существу… Напоминает ли вам что-нибудь фамилия Бедряков?
«Начинается!» - подумал Платайс и сделал кислое лицо.
- Напоминает… В среду мне предстоит скучная встреча с этим господином.
- Почему же скучная?
- Человек он… Как бы вам сказать? - Платайс помолчал, потом махнул рукой: - Вам можно!… И даже нужно, наверно!… Он торгует опиумом. А я, знаете, не люблю грязное ремесло!
Подполковник вздохнул, погладил усы.
- Понимаю вас… И всё же, раз уж начали, позвольте до конца… Этот Бедряков попал в непонятную, в какую-то нелепую историю… Но мы готовы отпустить его под ваше поручительство. Он сам об этом просит. Вот письмо. Прочитайте, пожалуйста… Его почерк?
- Почерка его я не знаю, - ответил Платайс и прочитал письмо.
Бедряков слёзно умолял Митряева заступиться ради их старого знакомства. Клялся, что листовки ему подсунули какие-то негодяи. Письмо заканчивалось так: «Ваше высокое поручительство спасёт меня и сделает верным рабом до гроба».
Платайс долго не отвечал подполковнику, перебирая в уме возможные варианты и стараясь выбрать самый лучший.
- Хочу уточнить, - произнёс Свиридов, видя его затруднение. - Речь идёт не о коммерческом лице Бедрякова. В этом смысле, уверен, и мать родная за него не поручится. Речь идёт о его политической благонадёжности.
Платайс нерешительно вертел в руках письмо Бедрякова.
- Для меня - это тесно связанные понятия. Он живёт торговлей опиумом. Почему ему не поднажиться на листовках?
- Но кто их купит?
- Ему могли заплатить за распространение.
Это предположение заставило подполковника рассмеяться вполне искренне.
- Я сказал какую-нибудь глупость? - догадался Платайс.
- Просто вы не знаете большевиков!
- Согласен, но…
- Нет, нет! Это невозможно! - Свиридов перестал смеяться. - Итак, отказ?
- Безусловно!
- Тогда - лично моя просьба…
Понимая, что последует за этим, Платайс незаметно напрягся, подтянул ноги поближе к дивану, чтобы вскочить в любой момент.
- Я её выполню с удовольствием! Подполковник склонил голову набок и просительно, почти умоляющим взглядом ощупал лицо Платайса.
- Взгляните на него!… На Бедрякова. Тот ли это человек?… Его сейчас приведут.
- Пожалуйста! - воскликнул Платайс с таким облегчением и с такими чистыми радостными глазами, что Свиридов подумал, стоит ли затевать эту комедию, разве не видно, что это настоящий Митряев, которому нечего бояться ни контрразведки, ни Бедрякова.
И всё-таки подполковник, вероятно, приказал бы привести арестованного. Но с улицы долетели тревожные выкрики. Надсадно ударил и зачастил пожарный колокол.
- Что такое? - Свиридов недовольно поморщился и, перегнувшись через спинку дивана, посмотрел в окно. - Дым!
Платайс тоже повернулся к окну.
- Пожар, кажется…
- Пожар! - крикнул, вбегая в кабинет, адъютант Свиридова. - И говорят… - Он как-то по-особому взглянул на Платайса. - Говорят… ваш дом, господин Митряев!
- Что-о? Не может быть! - подполковник распахнул окно и выглянул, но ничего, кроме далёкого дыма, не увидел.
А Платайс покачнулся, схватился руками за голову.
- Деньги! Мои деньги! - пролепетал он помертвевшими губами и ринулся из кабинета, удивляясь счастливой случайности, которая пришла ему на помощь.
- Коляску возьмите! - крикнул ему вслед подполковник и приказал адъютанту: - Посадите его в коляску! И помогите - соберите солдат с вёдрами!
Офицер побежал за Платайсом, а Свиридов остался у открытого окна. На улице происходило что-то непонятное. Дым виднелся далеко справа, а люди и здесь суетились, метались и кричали, словно пожар был совсем рядом. Потом все бросились врассыпную. Часовые, охранявшие дом контрразведки, побежали в ближайший переулок. У подполковника мелькнула мысль: не ворвались ли в Читу партизаны? Но выстрелов не было. Слышался приближающийся грохот колёс, дикий перезвон и трубный яростный рёв.
Свиридов вышел на крыльцо.
По узкой улице мчалась обезумевшая тройка лошадей, запряжённых в длинную пожарную линейку. Все в пене, кони задирали головы, ржали и неслись с такой скоростью, что тяжёлый экипаж подпрыгивал, как игрушечный, а колокола, прикреплённые к деревянным стойкам, и вёдра, висевшие на крюках, трезвонили на всю Читу. Пожарников на линейке не было. Вожжи волочились по земле. А сзади в клубах пыли, поднятой колёсами, бежал слон. Он остервенело размахивал хоботом и, прихрамывая, гнался за трезвонящим экипажем, приняв его за врага, увешанного свернувшимися в клубок змеями пожарных рукавов.