- Спё-ё-ёр! - хвастливо повторил Цыган.
- Забудь это слово! - вскипел Трясогузка.
- Хорошо! - согласился Цыган. - Это был номер иллюзиониста Брам-Пур-Пура!
- Бестолочь! - прикрикнул Трясогузка. - Клятву не воровать давал?
- Это до клятвы было, - возразил Мика.
Трясогузка немедленно наградил его подзатыльником.
- Не защищай! Пусть запомнит - воровать нам незачем. Еды у нас хватит до самой до коммунии!
- До чего? - не понял Цыган.
- До коммунии!
- А что это такое?
- Коммуния - это… - Трясогузка запнулся, с надеждой посмотрел на Мику. - Сейчас тебе начальник штаба скажет!
И Мике пришлось выручать командира.
- Коммуния - это когда не останется ни одного живого беляка. - Мика мечтательно посмотрел в потолок и продолжал, взволнованно потирая худенькие ручонки: - Тогда Ленин скажет: «Всё, товарищи! Война закончена! Поезжайте кто куда хочет - хоть на Чёрное море! И ешьте кому что вздумается - хоть ананасы!…» Доктор всегда говорил маме…
На глазах у Мики навернулись слезы.
- Хватит! Ясно! - сердито произнёс Трясогузка. - Понёс про свои ананасы!
Командир не любил, когда вспоминали прошлое.
ЦЫГАН-РАЗВЕДЧИК
Ранним утром Трясогузка выдал всем «сухой паёк» - по три баранки и по куску колбасы и сахару. В свой бездонный карман он дополнительно сунул четверть головки сахару и огласил приказ, который состоял из четырёх пунктов: до вечера в штаб не возвращаться, весь день шнырять по городу, смотреть во все глаза и думать, как бы навредить колчаковцам.
Расходились по одному. Первым влез в люк Цыган. Гитару он оставил в подвале. Выйдя к речке, мальчишка увидел перекинутое с берега на берег бревно. Они переходили здесь вчера. Левее за кустами виднелся старый мостик. Там была дорога. Цыган свернул влево. Холодная роса обжигала босые ноги. Они посинели. Цыган потёр их о штаны, и ноги стали красные, как клешни рака. Теперь холод не чувствовался.
Трясогузка сказал: «Иди и ищи, как навредить колчаковцам». А что искать и где?
Цыган пожалел, что не расспросил командира подробнее. Но счастливый случай подвернулся сам. Когда он вышел на дорогу, сзади раздалось тарахтенье, телеги. Мальчик обернулся. Тощая лошадь тянула длинную, покрытую брезентом повозку. На передке сидел солдат.
Поравнявшись с Цыганом, солдат «пошутил» - огрел его кнутом. От этой «шутки» парнишка вскрикнул и схватился за плечо.
- Будь здоров! - сказал солдат и рассмеялся. - Кланяйся отцу с матерью!
Телега въехала на мост. Как клавиши, заиграли брёвна. На самой середине заднее колесо продавило гнилой настил. Повозка скособочилась и застряла. Лошадь испуганно забилась в оглоблях.
Настала очередь смеяться Цыгану. Он расхохотался от всей души, приговаривая:
- Так тебе и надо! Так тебе и надо!
Солдат соскочил с телеги и схватил коня под уздцы. Успокоив лошадь, он подошёл к провалившемуся колесу и попробовал вытащить повозку. Но поклажа была тяжёлой.
- Чего ржёшь, дуралей! - крикнул солдат Цыгану. - Принеси лучше вагу - махорки дам!
- Сейчас побегу! - насмешливо ответил Цыган и не тронулся с места.
- Лошадь хоть подержи, чумазый!
Что-то словно подтолкнуло Цыгана.
- Лошадь подержу, - согласился он и с другой стороны телеги подошёл к коню.
Солдат вытащил из-под брезента топор и скрылся в прибрежных кустах. А Цыган одной рукой ласково гладил лошадь по крутому крупу, а другой приоткрыл брезент. В повозке лежали длинные деревянные ящики с винтовками и цинковые коробки с патронами.
Первой плюхнулась в воду цинковая коробка. За ней пошла ко дну винтовка.
Солдат вырубал в кустах вагу и ничего не слышал. Когда он вернулся, Цыган стоял рядом с лошадью. Солдат подсунул палку под заднюю ось и причмокнул. Лошадь дёрнулась вперёд, и повозка съехала с моста.
Колчаковец сел на телегу. Цыган протянул руку:
- Гони обещанное!
И опять взметнулся кнут, но паренёк был настороже - успел отскочить и показал солдату язык.
- Подавись своей махоркой! Нужна она мне!…
Больше за весь день Цыган ничего не узнал и ничего не придумал. Но он надеялся, что винтовка и патроны вполне удовлетворят командира. Цыган решил достать их на обратном пути из речки, чтобы не возвращаться в штаб с пустыми руками.
Под вечер счастье ещё раз улыбнулось пареньку. В сумерки он забрёл в сад, где вчера Мика вёл допрос, сел на ту же скамейку и сжевал последнюю баранку.
Из трактира вылетали томные звуки граммофона и весёлые голоса. Задняя дверь, выходившая в сад, открылась, и здоровенный детина в красной рубахе выволок пьяного офицера. До ближайшей скамейки было далеко. Половой поленился тащиться с такой тяжестью. Он прислонил офицера к дереву.