- Ты жалеешь, что взял меня? - спросил Мика, натягивая дырявые широченные брюки, грубо подрезанные внизу ножницами.
- Об этом поговорим, когда вернёмся, - ответил Платайс и подумал, что начальник дивизии всё-таки был прав.
Мика не смог стать безупречно похожим на девочку, потому и пришлось расстаться с ним. Разгадал Ицко, может разгадать и ещё кто-нибудь. Пусть лучше Мика снова станет мальчишкой. Со своими друзьями он не пропадёт - это уже проверено жизнью. И ещё одна мысль заставила Платайса ускорить расставание с сыном. Из-за Бедрякова могла произойти катастрофа. Так пусть хоть Мика уцелеет.
Переодевание заняло не больше минуты. Вместо нарядной, но угловатой и грубоватой девчонки в кабинете у стола стоял мальчишка-босяк с сияющими от радости глазами.
- Хорош! - похвалил Платайс. - Садись… Ты всё запомнил?
- Наизусть!
Платайсу было жалко расставаться с сыном, хотелось приласкать его на прощанье, но он сказал нарочито сурово и сухо:
- Никаких собственных выдумок! Только то, что я сказал, - не больше! Так и передай своим дружкам! Ни одного шага без моего разрешения!
- А разве плохо с Бедряковым вышло? - вспомнил Мика.
- Не знаю, - ответил Платайс. - Хвалить не буду. Это дело не окончено. Как оно ещё повернётся?…
- Да его уже, наверно, кокнули за листовки! - вырвалось у Мики.
- Не так всё просто! - возразил Платайс и встал. - Пора, сынок! - Он прижал Мику к себе. - Будь умницей!… Скоро холода настанут - не простынь. - Платайс поцеловал сына и долго смотрел ему в глаза, точно хотел запомнить навсегда. - Уйдёшь через полчаса после меня!
Он широко раскрыл дверь сейфа и вышел из кабинета, прихватив с собой платье, туфли и всё, что осталось от маскарада.
Мике было радостно и тревожно. Больше радостно. Он подрыгал ногами, не чувствуя на них ни туфель-колодок, ни чулок. С непривычной лёгкостью помахал руками, не обтянутыми надоевшим шёлком. Тряхнул головой - волосы разлетелись, как им хотелось. Он тихо рассмеялся, представляя, как явится к своим друзьям и как они удивятся, увидев прежнего Мику.
Потом он подошёл к окну, чтобы проводить отца. По двору шагал офицер, а Платайс стоял на крыльце. И Мика услышал разговор, от которого его радость померкла.
- Доброе утро, господин Митряев! - приветливо сказал офицер. - Боялся, что придётся вас будить!
- Я встаю рано, - ответил Платайс. - С кем имею честь?
- Адъютант подполковника Свиридова!
- О-о!… Разведка!
- Контрразведка! - поправил его офицер.
- Эти тонкости не для меня! - улыбнулся Платайс. - Впрочем, в любом случае - я к вашим услугам. Прошу! - он отступил от двери, приглашая офицера в дом. - Рад гостю!
- Спасибо, но… разрешите в гости прийти в другой раз… У нас произошла одна история… Короче - подполковник Свиридов просит вас приехать!
- Сейчас?
- Коляска - у ворот!
Мика видел, как отец, улыбающийся и спокойный, сел в коляску с офицером. Солдат-ездовой погнал лошадь.
Что-то оборвалось внутри у Мики. Мыслей было много, но все обрывочные, бестолковые, суматошные. Они, как насмерть перепуганные цыплята, суетились и толкались, мешая друг другу. Вежливый тон разговора не обманул Мику. Ему хотелось немедленно предпринять что-то, но что? Хотелось бежать куда-то, но куда? Позвать кого-то, но кого и зачем? Ему казалось, что всё пропало, погибло. Злое и бессильное отчаянье охватило его. Взорвать бы, уничтожить семёновцев до единого! Подпалить бы этот город со всех сторон! «Подпалить! Подпалить!» - про себя повторял Мика, чувствуя в этом слове какую-то надежду.
На этой наивной мальчишеской мысли и остановилась карусель в его голове. Запалить этот проклятый дом! Нет! Дом нельзя! А флигель можно!… Мике представилось пламя до небес, дым на всю Читу, шум, переполох, бегущие в страхе люди… Неужели отец не воспользуется этой паникой? Не может быть! Он умный! Он смелый! Он догадается!…
Подполковник встретил Платайса с большим почтением: встал из-за стола, подвёл к дивану и сам сел рядом, подчёркивая этим неофициальный характер предстоящего разговора.
Платайс был спокоен, потому что подготовился к самому плохому - к провалу. Если Бедряков назвал фамилию Митряева, то подполковник, конечно, воспользуется такой отличной возможностью ещё раз проверить токийского богача, который почему-то вызвал подозрение у своего управляющего. Свиридов ничем не рисковал. Стоит устроить очную ставку - и всё решится. Если Бедряков узнает Митряева, подполковник извинится за беспокойство. Если не признает - тем лучше! Платайс предвидел такой ход и знал, что в этом случае ему останется лишь одно: успеть с толком разрядить свой пистолет.
- Я слышал, что вы завершаете свои дела в городе? - сказал подполковник.
- В городе - да, - ответил Платайс. - Но у моего брата оказался склад и на станции Ага. Кровельное железо. Никак не могу найти покупателя!… Прошу вас поверить - ни одного лишнего дня я здесь не пробуду… Мне понятно, что вас тревожит: город прифронтовой, посторонний человек - помеха и лишняя вам забота!
Подполковник высоко поднял брови.
- Мне?
- Может быть, я и ошибаюсь, - произнёс Платайс. - Но вы сами показали осведомлённость в моих делах, а всякая осведомлённость требует затраты определённого времени.
- Вы преувеличиваете! - рассмеялся подполковник. - Никакого времени! Обычное чисто формальное ознакомление!
- Но это формальное ознакомление, - улыбнулся Платайс, - стоило жизни моей овчарке.
Подполковник отшатнулся, но понял, что разыгрывать удивление - глупо.
- Проверю! - произнёс он бархатистым баритоном. - А вас я всё-таки не отпущу! Даже когда все дела закончите - не отпущу… без хорошего дружеского ужина!
- Заранее примите моё приглашение! - любезно сказал Платайс. - День уточню попозже.
- Приятно иметь дело с таким человеком! - воскликнул Свиридов и доверительно положил свою руку на руку Платайса. - А теперь разрешите по существу… Напоминает ли вам что-нибудь фамилия Бедряков?
«Начинается!» - подумал Платайс и сделал кислое лицо.
- Напоминает… В среду мне предстоит скучная встреча с этим господином.
- Почему же скучная?
- Человек он… Как бы вам сказать? - Платайс помолчал, потом махнул рукой: - Вам можно!… И даже нужно, наверно!… Он торгует опиумом. А я, знаете, не люблю грязное ремесло!
Подполковник вздохнул, погладил усы.
- Понимаю вас… И всё же, раз уж начали, позвольте до конца… Этот Бедряков попал в непонятную, в какую-то нелепую историю… Но мы готовы отпустить его под ваше поручительство. Он сам об этом просит. Вот письмо. Прочитайте, пожалуйста… Его почерк?
- Почерка его я не знаю, - ответил Платайс и прочитал письмо.
Бедряков слёзно умолял Митряева заступиться ради их старого знакомства. Клялся, что листовки ему подсунули какие-то негодяи. Письмо заканчивалось так: «Ваше высокое поручительство спасёт меня и сделает верным рабом до гроба».
Платайс долго не отвечал подполковнику, перебирая в уме возможные варианты и стараясь выбрать самый лучший.
- Хочу уточнить, - произнёс Свиридов, видя его затруднение. - Речь идёт не о коммерческом лице Бедрякова. В этом смысле, уверен, и мать родная за него не поручится. Речь идёт о его политической благонадёжности.
Платайс нерешительно вертел в руках письмо Бедрякова.
- Для меня - это тесно связанные понятия. Он живёт торговлей опиумом. Почему ему не поднажиться на листовках?
- Но кто их купит?
- Ему могли заплатить за распространение.
Это предположение заставило подполковника рассмеяться вполне искренне.
- Я сказал какую-нибудь глупость? - догадался Платайс.
- Просто вы не знаете большевиков!
- Согласен, но…
- Нет, нет! Это невозможно! - Свиридов перестал смеяться. - Итак, отказ?
- Безусловно!
- Тогда - лично моя просьба…
Понимая, что последует за этим, Платайс незаметно напрягся, подтянул ноги поближе к дивану, чтобы вскочить в любой момент.
- Я её выполню с удовольствием! Подполковник склонил голову набок и просительно, почти умоляющим взглядом ощупал лицо Платайса.