Щекочихин рассказывает про шпану, деревенских малолетних преступников, аскеров, фарцовщиков… А я вижу в них сегодняшних подростков, с которыми говорю. Но вот разница: они уже не ищут поддержки в офлайне и не хотят с вызовом говорить с журналистом, они зарылись в социальные сети и ищут ответы на все вопросы там. Поэтому их голос почти не слышен. Как будто их нет. Строчкой в новостях — об очередной трагедии, громадой слов в очередной аналитической передаче на федеральном канале — о нравах современных детей.
То, чему учит Щекочихин, — слышать и спрашивать.
За годы ощущение безнадеги у подростков никуда не делось.
Этот сборник текстов Щекочихина не только о подростках — об эпохе, в которой было запрещено выходить за рамки предписанного свыше, выделяться.
Говоря о подростках, Щекочихин выламывался за возрастные рамки читателя. «Понятия дружба, верность, предательство, трусость, приспособленчество, мужество не нуждаются в адаптации по малолетству», — сказал мне Павел Гутионтов, который знал Щекочихина, работал с ним.
Тексты Щекочихина для 80-х чересчур смелые, для нас сейчас — слишком наивные, но они вневременные. С подростковой темой Щекочихин расстался в 86-м, началась перестройка и стало можно говорить о более серьезных проблемах. Но подростки продолжали наведываться к нему, даже когда он уже работал в «Новой газете». (Кстати, Пшеничный вспоминает, что это именно он познакомил Щекочихина с главредом Муратовым).
Давайте так. Сборник статей Щекочихина — он об откровенном диалоге с этим миром, в принципе о возможности такого диалога. Не пройти мимо того, что сегодня в стране попадает под табу, не закрыть глаза на неприглядное, бытовое — а спросить «Почему так?».
В Щекочихине была неизжитая романтика, трогательная, смешная. Какой нам всем стоит поучиться.
«Какими мы видим старших, такими и становимся», — сказал один из героев Щекочихина Алексей — фанат, панк, скейтер (его интересы быстро сменялись). Это — в добавок ко всему — сборник о моих старших, какими они были, и почему они сейчас с нами именно такие. А что будут читать о нас, чтобы понять наше время?
Екатерина Фомина, «Новая газета»
Этот телефонный аппарат я включаю только по четвергам. В остальные дни он завален письмами, черновиками, гранками. Я просто забываю о его существовании.
Но по четвергам к трем часам я сметаю ворох бумаг и выхожу на связь.
— Алло, «Литгазета» слушает…
— Я — Форейнджер…
— Не понял. Кто?..
— Меня зовут Игорь. Кличка Форейнджер, фанат ЦСКА.
— Сколько тебе лет?
— Пятнадцать.
— Форейнджер, а мне сказали, что фанатов ЦСКА уже больше нет. Кончились.
— Это «мясники» сказали?
— Послушай, наш связной телефон не для того, чтобы слушать оскорбления в адрес друг друга. Говори нормально.
— Я хотел спросить, так вам сказали спартаковские фанаты?
— Нет, ваши.
— Ну… В общем, правильно, но дело в том, что мы еще держимся. Есть много дезертиров среди наших, но мы еще держимся. Мы — держимся!..
— Алло, вот что я хочу вам сказать…
— Простите, представьтесь, если можно. Как вас зовут, сколько вам лет.
— Наташа, 18 лет. А теперь я вас спрошу.
— Спрашивайте. Слушаю вас.
— Какое право вы имеете входить в нашу жизнь?!
— А вы считаете, что не надо?
— Мы же не лезем в вашу жизнь!
— Не уверен. Все равно мы встречаемся ежедневно.
— Послушайте, человек должен сам пройти через все это и сам должен от всего очиститься. Человека нельзя контролировать.
— Но мы же должны понять друг друга, черт возьми!
— Что вы кричите?
— Извините, пожалуйста…
— Алло, вы меня слышите?..
— Вы издалека? Звонок — междугородный.
— Издалека, издалека.
— Откуда, из какого города?
— Это неважно… У меня сейчас такое настроение, что набрал ваш номер телефона… Он оказался свободным… Был бы занят — плюнул бы.
— У вас что-нибудь случилось?
— Допустим… Но это не телефонный разговор. Алло!
— Слушаю, слушаю!..
— Скажите, как вы относитесь к наркоманам?
— Жалею.
— «Жалею…» Вы что-нибудь знаете о том, кто это такие?
— Знаю, потому и жалею.
— А сами?
— Не пробовал.