оставалась за певцом. Певец этот был соловей,
соловей Авгании, единственный утешитель
влюбленных. Как только он начинал, другие
птицы мигом замолкали и, навострив слух,
учились тайнам его песни: одна подражала
щебетанью, другая — трели, третья — свисту; и
вдруг все вместе повторяли заученные мотивы.
Но Вачаган их не слушал. Другая забота была
у него на сердце.
Из мрачного раздумья вывела его мать,
царица Ашхен. Подойдя и присев к нему, она
спросила:
— Милый Зачик, видно у тебя есть горе, но
гы прячешь его от нас. Скажи, сынок, в чем
причина твоей грусти?
— Матушка, радости и блага жизни не
манят меня. Я хочу уйти от мира, удалиться
в пустыню. Ты не знаешь, как хороша деревня
Ацик.
— Ты идешь, значит, в Ацик только затем,
чтобы увидеть свою хитроумную Анаит?
— Откуда ты знаешь ее имя, мама?
— Соловьи нашего сада принесли мне эту
весть. Милый Вачик, не забудь, что ты сын
авганского царя. Царский сын должен выбрать
себе в невесты либо царевну, либо княжну,
а не крестьянку какую-нибудь. У грузинского
царя три дочери, можешь выбрать любую.
У князя гугарского прекрасная дочь,
единственная наследница его богатых поместий.
Прекрасна также дочь князя еюникского, —
наконец, чем хуже Варсеник, дочь нашего
военачальника, выросшая на наших глазах и
воспитанная нами?
— Мать, если ты непременно хочешь, чтоб
я женился, так знай, что я желаю одну
Анаит...
Вачаган вспыхнул от смущения и убежал
в сад.
II
Вачагану только что минуло двадцать лет.
Он был слишком нежен, бледен и хрупок.
— Сын мой Вачаган, — говаривал отец, — ты
знаешь, что на тебя вся моя надежда; ты
обязан хранить память о нашем очаге и
поддерживать светильник нашего дома
неугасимым. Тебе следует жениться, ибо таков закон
мира.
Чтоб избежать ?»тих разговоров, Вачаган
с утра отправлялся в горы и долины на охоту
и приезжал домой только поздно вечером.
Многие княжичи добирались, дружбы с ним- но
тщетно: он их избегал. С собой он брал лишь
храброго и преданного слугу Вагинака да
верную овчарку Занги. Встречные не могли
разобрать, кто из них царевич, а кто слуга,—
оба были одинаково по-охотничьи одеты, за
плечами лук, широкий кинжал на поясе.
Случалось им останавливаться в разных
деревнях, и Вачаган знакомился с бытом крестьян
и узнавал их повседневные заботы и нужды.
Многие лихоимцы-судьи неожиданно
отстранялись, а на их место назначались лучшие.
Многих воров ловили и наказывали. Многие
бедные семейства и общины получали помощь от
царя, не поведав ему своей нужды. Как бы
некая невидимая сила везде все замечала и обо
всем заботилась. Подданные царя Ваче и не
подозревали, что всем этим они обязаны
одному царевичу.
Такие скитания принесли пользу и самому
Вачагану. Он возмужал, поздоровел и окреп.
Увидя ближе нужду народа, он понял, как
много добра может сделать царь для своей
страны.
Однажды, во время обычной охоты, Вачаган
и Вагинак забрели в деревню Ацик и, усталые,
присели у родника отдохнуть.
Деревенские девушки пришли к роднику за
водой и поочередно наполняли свои кувшины.
Вачагану захотелось пить. Он попросил воды.
Одна из девушек, наполнив кувшин, поднесла
его к Вачагану, но друтая вырвала кувшин и
вылила воду. Потом опять наполнила его и
сызнова вылила. У Вачагана пересохло от жажды
горло* С нетерпением, ждал он, когда ему дадут
напиться, а девушка не обращала на это
внимания; она словно играла, — то подставит
кувшин под струю и наполнит его, то снова
выльет, и так проделывала несколько раз. Лишь
на шестой она подала кувшин Вачагану.
Напившись и передав кувшин Вагинаку,
царевич заговорил с девушкой и спросил ее,
почему она не дала им сразу напиться:
пошутила ли, или хотела рассердить?
— У нас не в обычае шутить с незнакомцем,
тем более, когда он- жаждет, — ответила
девушка. — Но вы устали и разгорячены, а в
таком состоянии холодная вода вредит человеку.
Оттого-то и медлила я, чтоб дать вам остыть
и отдохнуть.
Ответ девушки удивил Вачагана, но еще
сильнее очаровала его ее красота.
Он спросил:
— Как зовут тебя?
— Анаит, — ответила девушка.
— Кто твой отец?
— Мой отец —- здешний пастух, Аран. Но
зачем тебе знать наши имена?
— А разве грех об этом спросить?
— Если не грех, так скажи и ты, кто ты и
откуда?
— Солгать тебе или сказать правду?
— Что найдешь достойным себя.
— Достойным я себя считаю правду. А
правда в том, что нельзя мне. покуда открыть,
кто я. Но даю слово, что скоро сообщу.
— Хорошо, а теперь дай мне кувшин.
Простившись с царевичем, Анаит взяла
кувшин и удалилась, а оба охотника вернулись
домой. Верный Вагинак сообщил обо всем, что
произошло, царице, и вот как узнала мать Ва-
чагана тайну своего сына.
III
Видя, что все усилия отговорить Вачагана
от его намерения тщетны, царь и царица,
посоветовавшись друг с другом, согласились с его
выбором. Позвав Вагинака, они сообщили ему
свое решение, снабдили его большими
подарками, дали в сопровождение двух вельмож
и послали его в Ацик на сватовство.
Пастух Аран принял их приветливо. Гости
сели в сенях на ковре, разостланном Араном,
и сам он сел возле них.
— Что за чудесный ковер! — сказал
Вагинак. — Должно быть его соткала хозяйка.
— Нет, у меня нет жены, — ответил Аран.—
Вот уж десять лет, как она скончалась. Ковер
соткан руками моей дочери Анаит.
— Такого украшения нет и в палатах нашего
царя. Мы рады, что дочь твоя искусна. Молва
о ней дошла до дворца; царь послал нас к тебе
для переговоров. Он хочет, чтоб ты выдал свою
дочь за его единственного сына, наследника
престола.
Вельможа ждал, что Аран не поверит, или
вскочит с места от радости. Но пастух не
сделал ни того, ни другого. Он понурил голову и
стал водить указательным пальцем по узорам
ковра.
Из этого раздумья его вывел Вагинак; он
сказал:
— Что ты опечалился, брат х\ран? Мы
принесли тебе радость, а не горе. Мы не хотим
взять дочь твою силой; пожелаешь — отдашь,
не пожелаешь — не отдашь.
— Дорогие гости, — ответил Араи, — я
благодарен моему властелину за то, что он хочет
взять из бедной хижины своего слуги одно из
украшений для царских палат. Мож«т и
правда — нет во дворце другого такого
украшения, как вы это только что заметили о ковре.
Но дело в том, что я не волен в моей дочери.
Подождите, вот она придет и если согласится,
я ничего не скажу против.
В это время пришла Анаит с корзиною
спелых фруктов. Она поклонилась гостям,
выложила фрукты на блюдо и, подав его, села за
пяльцы. Вельможи глядели на нее и дивились
быстроте ее ловких пальцев.
— Анаит, почему ты работаешь одна?—¦
спросил Вагинак. — Я слышал, что у тебя много
учениц.
— Да, — ответила х\наит, — но я отпустила
их на уборку винограда.
— Я слышал, что ты грамоте учишь своих
учениц.
— Да, обучаю. Теперь даже наши пастухи
читают и учат друг друга, когда пасут стада.
Пройдись по нашим лесам, ты найдешь
исписанными все древесные стволы. Крепостные
стены наши и камни, и скалы исписаны
углем. Один напишет слово, другие
продолжают... Так горы и овраги наши наполнились
письменами.
— У нас наука не в таком почете. Городские