— Как? — только и смогла вымолвить я, понимая, что нет ни подходящего помещения. ни инструмента. Да даже банального обезболивающего нет.
— Как делала не раз, — глухо ответила мама. — Молясь, что всё пройдёт успешно. Идём, нам надо подготовиться.
Мама распахнула дверь и позвала Тихомира, цыкнув на нерадивую Авдотью.
— Тихомир, нужен самогон, кипячёная вода и тряпки. Я схожу за инструментом, а ты пока подготовь всё, что сказала. Ещё стол освободи и накрой простынью чистой. Отца на него положим. Давай только быстрее.
Не говоря больше ни слова, травница махнула мне рукой, давая понять, чтобы я шла следом, и вышла из дома.
— Я же попала сюда тоже не с пустыми руками, — хмыкнула женщина, как только мы отошли от дома. — Лекарств при мне не было, а вот кое-какой инструмент сохранился. Только помощь нужна будет. Твоя помощь, потому что никто не должен видеть, что происходит.
— Я не уверена, что смогу, — сглотнув, прошептала я.
— А у тебя выбор есть? Ничего, сейчас травку успокаивающую выпьешь. Я одна не справлюсь.
— А почему не дождаться лекаря? — слабо спросила я.
— Не успеет приехать, — качнула головой мама. — Я не уверена, что ампутация поможет остановить заражение, но хоть что-то. А у лекаря есть лекарства и кое-какие артефакты.
— А я не уверена, что такие операции можно проводить вот так, на столе жилого дома и без анестезии.
— Можно, — усмехнулась травница. — Всякое бывало. Да и анестезия будет, хоть и не такая действенная, как в больнице.
— Самогон, — понятливо кивнула я.
— Верно, — кивнула травница. — Будем надеяться, Ратибор выживет.
— Это из-за меня, — я тяжело вздохнула. — Мне кажется, что Валенсия не думает о последствиях помощи, которую оказывает.
— Не говори ерунды, — фыркнула мама. — Ратибор пострадал из-за своей глупости, что был так не аккуратен. И из-за глупости жены. А Валенсия… Знаешь, мне ведь тоже было нелегко здесь первое время. Мне кажется, Валенсия специально ставит человека в трудные условия, чтобы посмотреть, сможет ли спасённый выгрызть у судьбы кусочек счастья.
— Интересно, какой процент выживших? — усмехнулась я.
— А вот этого мы никогда не узнаем. Да и незачем. Вероятно, в этом есть какая-то высшая цель, понятная лишь богам.
Я не ответила. В одном я с травницей согласна: пытаться понять поступки богини заведомо провальное занятие.
Дома Яна так и сидела с книжкой в руках, с любопытством читая очередную историю. Хотя, скорее, пыталась читать. Пока ещё путалась в буквах, но очень уж хотела научиться.
— Идём, покажу тебе кое-что, — травница поманила меня за собой, в свою комнату.
Там, из-под кровати, женщина достала железный чемоданчик, которого в этом мире быть никак не могло. Распахнув его, травница тяжело вздохнула и отошла чуть в сторону, чтобы я могла полюбоваться содержанием.
— Это и есть те самые инструменты? — тихо спросила я, сглатывая.
— Именно, — кивнула мама. — Конечно, в больницах пользовались уже другими. Но вот в полевых условиях именно такой набор и нужен был.
— Процент выживания, как я понимаю, был мизерный, — горько усмехнулась я, разглядывая инструмент, который меньше всего походил на врачебный.
Острые, заточенные ножи, не то пила, не то маленькая ножёвка, кусачки, пинцет, жгуты.
— Насмотрелась? Поторопимся, — мама закрыла чемоданчик и запихнула его в мешок.
Неожиданно раздался стук в дверь. За ней показалась мордашка Фоньки.
— Бабушка Веся, а…
— Некогда мне сейчас, — рыкнула женщина. — Присмотри за Янкой, пока мы заняты будем.
— Присмотрю, — кивнул мальчишка. — Мамка слышала, что с дядькой Ратибором произошло. Вот, передала.
Фонька протянул пузатый бутыль.
— Спасибо, — поблагодарила мама, забирая бутылку. — Пообедай сам, дак Яну накорми. Нас долго не будет.
— Хорошо, — кивнул Фонька. — А вы дядьку Ратибора лечить? Говорят, умирает. Жалко его, он хороший.
— Тебе все хорошие, кто мамку не обижает и тебе сахарные леденцы даёт, — усмехнулась травница. — Иди уже, Янка в комнате. И смотри мне, не обижай.
— А что это? — я потрясла бутылкой, которую несла в руках.
— Спирт, — коротко ответила женщина. — Не такой чистый, как медицинский, но лучше того варева, что может достать Тихомир.
— Им поить будем? — удивилась я.
— Нет, Ратибора самогоном напоим. Он — мужик непьющий, много не понадобится. А спиртом обработаем инструмент.
— Инструмент выглядит как новый. Словно, его только сделали, — покачала я головой. Перед глазами всё ещё была холодная, блестящая сталь.