Про себя я иногда называла свекра Хинриком – «домашним правителем», это имя теперь подходило ему больше, чем официальное Бранд – «меч», и только в этой беспомощной иронии, Валериане и в «Уртехюсе» я и находила утешение…
Уннер я так и не дождалась, так что одеваться пришлось самостоятельно. Можно обойтись без косметики – мороз ничуть не хуже румян, а защитный крем я нанесла еще утром. Оставалось спуститься вниз и надеть полушубок.
Столь краткие сборы утихомирили недовольного Ингольва. К тому же он успел «подлечиться» (от него снова благоухало коньяком), так что теперь чувствовал себя вполне сносно.
Я чмокнула дорогого супруга в щеку и с улыбкой сообщила, что готова отправиться с ним хоть на край света! Небольшая ложь во благо, зато муж мгновенно расцвел. Я подцепила его под локоть, и мы чинно двинулись из дому.
Автомобиль, лаково-черный механический зверь, поджидал нас у порога. Ординарец мужа Утер с поклоном отворил перед нами дверцу и дождался, пока мы расположимся со всем комфортом. К слову, он всегда напоминал мне покрытую снегом гору: седой, лицо изрезано ущельями морщин, ниже густо покрыто зарослями бороды. К тому же Утера отличали редкая молчаливость, странно сочетающаяся с умением донести свои мысли до любого – от мальчишки-курьера до генерала, услужливость без угодливости и воистину нерушимое спокойствие.
Пофыркивая, металлический монстр покатился по единственной расчищенной дороге. Солдаты все утро чистили ее от снега, дабы начальство могло проследовать на праздник в автомобиле. Хотя горожане наверняка были рады, что могут добраться до места, так сказать, по проторенной тропе.
Автомобиль ехал неспешно и степенно, ловко лавировал в потоке людей, подчиняясь твердой руке укротителя-ординарца. Через приспущенное стекло мы успевали приветствовать припозднившихся знакомых – как пеших, так и счастливчиков-верховых и немногих обладателей автомобилей. Говорят, на материке их давно предпочитали лошадям, но у нас это пока экзотика, на всю Ингойю наберется несколько десятков автомашин.
Тут наше средство передвижения взбрыкнуло, и мне стало не до размышлений. Вцепившись в поручень на дверце, я думала лишь о том, чтобы не прикусить язык. В непогоду на мощенной булыжниками дороге автомобиль напоминал корову на льду.
Наконец мы добрались до места назначения – обозначенной каменными столбами площадки неподалеку от города. Отсюда Ингойя казалась россыпью странных выростов на шкуре огромного ледяного дракона, склонившего нос к воде. Уткнувшись в суровые волны Северного моря, исполин спал, смиренно снося незваных гостей на хребте.
Какие странные сравнения приходят в голову! Усмехнувшись, я оперлась на руку мужа, пытаясь грациозно выбраться из автомобиля. Впрочем, безуспешно – теплая одежда делала меня неповоротливой и чересчур громоздкой. Наконец трудная задача была решена, и я оказалась в сердце огромной толпы, радующейся первому снегу и сияющему в небе солнцу. Любопытное светило, так редко радующее нас своим вниманием, на этот раз расщедрилось, а в наших широтах это само по себе повод для праздника.
Рука об руку мы с Ингольвом (женщины с завистью посматривали на меня, что тешило мое самолюбие) проследовали на почетные места и занялись ответственным делом – приветствием знакомых.
Вежливые светские беседы отняли не меньше часа, и все это время приходилось поддерживать разговор и непринужденно улыбаться, хотя у меня уже зуб на зуб не попадал. Кто придумал предварять зимние мероприятия долгой болтовней?!
Впрочем, местные жители, казалось, не испытывали неудобств. Поодаль уже вовсю грелись настойками – судя по запаху, на клюкве, березовых почках и сосновых иголках, и пирогами, тщательно укутанными, чтобы не остыли. Избранное общество, разумеется, таких вольностей себе не позволяло, но никто, кроме меня, не казался замерзшим.
У меня уже совершенно заледенели руки и, подозреваю, лицо покраснело; я даже стала завидовать отчаянным модницам, облачившимся по хельской моде в штаны. Только, в отличие от хель, они носили широкие брюки, скрывающие очертания ног. Надо думать, в такой одежде потеплее, чем в моем платье! Хотя, по правде говоря, к хелисткам я всегда относилась со сдержанным недоумением. Эти мужественные (или мужеподобные?) дамы, отстаивающие равенство мужчин и женщин, вызывали смешанные чувства. С одной стороны, я тоже считала неправильными многие местные традиции, сурово подчиняющие женщин диктату отца, брата или мужа. С другой стороны, право трудиться наравне с мужчинами, которое отстаивали особенно яростно, казалось мне сомнительным достижением. Ведь наверняка никто не снимет с нас заботы о доме, семье, супруге и детях, так зачем возлагать на хрупкие дамские плечи еще и «привилегию» работать при этом по десять-двенадцать часов в день?