На одном из этих сайтов я нашла информацию, что «Ночь ста лун» сняли в восьмидесятых для кабельного телевиденья и часто крутили в ночных программах. Как Джен мне и говорила. Я быстро вспомнила эту передачу. Её крутили на всех пижамных вечеринках, которые я когда-либо устраивала. Тем не менее, я не смотрела ни одного фильма с участием Джонни. Я опять нажала на паузу и сравнила неподвижные кадры с сайтом. Я узнала стол, кухню, этих людей. Я их уже видела, но не могла вспомнить где.
Я задержала дыхание, потом сделала глубокий выдох. В воздухе появился запах шоколада. Мой мозг собрал вместе части моих переживаний и сплёл новую, полностью вымышленную историю. Мои приступы были точно такими же, как и раньше. Просто увлечение Джонни сделало их более живыми и реалистичными, потому что я его хотела, не более того.
Но и они не объясняли причину, по которой я очутилась нагишом у входной двери. Думать об этом не хотелось. Я отставила в сторонку ноутбук и сконцентрировалась на фильме. Джонни только что вышел из кухни и отправился в сад. О бассейне в саду я даже не подозревала. Джонни разделся догола и поднял лицо к солнцу. Оно придавало его коже золотистый оттенок.
Камера любила его. Человек, который снимал эту сцену, смотрел на Джонни глазами поклонника. Камера почти любовно скользнула по его телу, коснулась на мгновение тех мест, которые я в реальной жизни, а не моём воображении, охотно бы поцеловала, куснула, лизнула и пососала. Джонни проплыл разок вдоль бассейна. Кристально чистая вода не скрывала ничего. Его ноги раздвигались и соединялись, как ножницы, мышцы находились в напряжении.
Эту часть фильма слишком растянули. Некоторые сцены, вообще не связанные друг с другом, плавно текли своим чередом. Джонни медленно подплыл к краю бассейна и запрокинул голову.
Я возбудилась и издала стон, который оконфузил бы меня в обществе.
Следующий кадр заставил меня нахмуриться. Сэнди, одетая в поношенную футболку и трусы, ждала Джонни на краю бассейна. Она задрала футболку, чтобы продемонстрировать голый живот, который, на мой придирчивый взгляд, не выглядел плоским и подтянутым.
В детстве я летом проделывала с моими футболками то же самое, но будучи взрослой женщиной – никогда. Я вспомнила, что этому фильму уже тридцать лет, и не стоит насмехаться над женщиной, чьи сиськи уже, наверное, болтаются в районе пупка.
– Привет, Джонни, – произнесла в нос Сэнди. Этот голос из моего приступа очень раздражал.
Почему мой мозг запомнил именно его? С другой стороны, не могла же я снимать всегда только сливки? В следующем кадре Джонни вылез из бассейна.
– Привет, – поздоровался он.
– Иди сюда. Нам надо поговорить.
Джонни не шелохнулся, а лишь смотрел на Сэнди прищуренными глазами.
– Что ты хочешь?
– Иди сюда, – она протянула руку, пытаясь взъерошить ему волосы.
Я знала, что это лишь фильм, но обрадовалась, когда Джонни отдёрнулся.
– Оставь меня в покое, – заявил он.
Сэнди снова потянулась к нему, Джонни сделал шаг в сторону. Она обошла его сзади, обхватила его руками и ногами и щипнула за соски. Джонни отбивался не слишком сильно.
– Я сказал, оставь меня в покое.
– Нет.
Они немножко повозились, но Сэнди всё не уходила. Её руки скользнули ниже, но он удержал её, потом схватил и прижал к своему животу. Сэнди с улыбкой укусила Джонни за шею, но он не улыбнулся. Его лицо окаменело, сверкающие капли воды стекали по вискам, щекам и подбородку.
– Я чувствую себя такой сексуальной в твоём присутствии. Даже сейчас.
– Я рад за тебя, – Джонни не шёл на уступки.
Он не уступил, когда она его лизнула. И когда снова ущипнула за соски. И когда камера скользнула по её рукам возле его лона.
– Я сказал нет, – на лице Джонни отражались те же чувства, что и на моём. Наконец, он стряхнул её и пошёл, в чём мать родила, к стулу за полотенцем.
Хотелось бы знать, каков смысл данной сцены. Смотрелась она вдвойне гадко, так как Сэнди являлась его женой или бывшей женой. Это всё ревность. Я громко рассмеялась, но смех вышел немного дрожащим и совсем не походил на мой обычный смех. Я ревновала к происходящему в фильме, который сняли задолго до моего рождения.
– Крайне неловко, – вырвалось у меня.
Но я не чувствовала себя неловко. Сцена с их участием разбудила во мне чувства, которые мне известны с восьмого класса, когда мальчик, в которого я влюбилась, пригласил танцевать другую. Хотелось перемотать фильм вперёд, по крайней мере, эту сцену. Даже голого зада Джонни не хватало, чтобы избавить меня от странного чувства в желудке.
Мороженое растаяло, отопление включилось на полную мощность, под одеялом медленно становилось всё жарче и жарче. Я сдвинула его в сторону и взяла пульт, чтобы перемотать вперёд, когда снова произошёл приступ.
Меня накрыла темнота.
Глава 11
– Привет! – звук голоса Джонни заставил меня отвернуться от живой изгороди, рядом с которой я стояла. – Куда ты исчезла в тот раз?
Стоит мне сейчас открыть рот, словесный поток будет не остановить, поэтому я растягиваю губы в улыбке. Надеюсь, она выглядит естественной. Мокрые волосы Джонни кажутся мне знакомыми, как и джинсы с майкой. Он с лёгкой ухмылкой приближается ко мне.
– Ты не застала Пола, – произносит он. – Он только что ушёл. Утром придёт снова. Он считает, что надо снять ещё несколько кадров.
Я не могу произнести ни слова, лишь позволяю себя обнять и поцеловать. И намотать прядь моих волос на палец. Я просто не могу говорить.
– Что? Ты сердишься на меня? Надеюсь, что не из-за сцены в бассейне? Она ничего не значит. Это лишь фильм.
Фильм. Бассейн. Перед глазами тот час же всплывает картина, как Сэнди гладит его тело.
Я снова обретаю голос.
– С Сэнди?
– Да. Но это только… слушай, она всё ещё интересуется мною, но это не важно. Она просто втюрилась.
– Знаю, – я действительно это знаю. Я и сама в него втюрилась.
– Во всяком случае, мы занимались этим лишь для фильма. Ей хотелось большего, хотелось переспать со мной перед камерой, но я и Пол сказали, что незачем. Понимаешь? По крайней мере, не с ней. Тебя там не было. Жалко, в самом деле, – он ухмыляется. – Я мог бы тебе помочь, стать знаменитой.
– Как… как долго я отсутствовала?
Джонни пожимает плечами.
– Пару часов? Должен тебе сказать, Эмм, я уже подумал, что ты опять сбежала. Но ты оставила все свои вещи. Как ты это делаешь?
Парень оглядывает меня с головы до ног.
– Что на тебе вообще надето?
На мне пижамные брюки из пушистой мягкой ткани с Бэтменом на штанинах, сверху – короткая ночная рубашка. Самое то, когда лежишь больная в постели. Я приняла душ, но с волосами ничего не сделала. Сырые и тяжелые они свисают у меня по спине.
– Поцелуй меня, – говорю я вместо ответа. – Просто поцелуй.
И Джонни целует. Долго и нежно, медленно и сладко, я хочу и нуждаюсь в таких поцелуях. Так бы он целовал меня и в реальной жизни, если бы я смогла его убедить. Я отстраняюсь. Знаю, что выгляжу слегка растрёпанной и больной любовной лихорадкой.
Джонни склоняет голову и зажмуривает глаза.
– Эмм?
Земля под моими ногами ходит ходуном. У меня разъезжаются ноги. «Ухожу, не прощаясь», как выражается Пол Саймон (прим.: Пол Фредерик – американский рок-музыкант, поэт и композитор, обладатель трёх премий «Грэмми» в номинации «лучший альбом года») но сомневаюсь, что он когда-нибудь испытывал подобные чувства. Проклятье. Эта песня уже написана? Я не знаю.