– Это было… ужасно? – в последнее время я пережила столько взлётов и падений, что заметила слёзы лишь тогда, когда они потекли по моим щекам. – Пожалуйста, Джонни. Пожалуйста, Джонни, скажите, что это не было ужасом.
– Эй, эй, – ответил мужчина. – Не надо плакать.
Его объятия такие горячие и интимные, хотя я знала, что виной тому мой мозг, который создавал иллюзию этой интимности. Но мне всё равно. Я бессовестно пользовалась состраданием Джонни и прижималась щекой к его груди. Биение его сердца успокаивала меня.
Джонни гладил меня рукой по спине и волосам.
– Тсс, ничего страшного не случилось.
Меня переполнила волна облегчения. Я закрыла глаза.
– Мне очень жаль, что так случилось.
Джонни ничего не сказал, лишь крепко держал меня. Его сердцебиение участилось. Пальцем он рисовал узоры на моей спине, и моё сердце заколотилось.
Я сделала глубокий вдох. Моя история не являлась тайной, но я не рассказывала её всем подряд. Даже Джен не знала, что со мной произошло, а она, между тем, являлась моей лучшей подругой. Но Джонни я обязана обо всём рассказать, хоть и не вынесу его сострадания.
– Когда мне было шесть лет, я упала со шведской стенки и так сильно ударилась головой, что неделю провела в коме.
Его рука замерла. Он не отпускал меня, но я почувствовала, как каждая мышца его тела напряглась. Его сердце забилось ещё сильнее, но он ничего не сказал.
– Я страдаю от неясного повреждения мозга, которое, к счастью, не привело ни к каким моторным ограничениям. Но с тех пор у меня постоянно происходят… провалы в памяти. Что-то вроде приступа. Обычно они длятся не более пары секунд, но бывает, что и несколько минут.
– Галлюцинации, – сказал Джонни.
С удивлением я отстранилась, чтобы посмотреть в его лицо.
– Что?
– Во время приступов происходят галлюцинации, – ответил он.
– Да. Я знаю. А откуда знаете вы?
– Я знаю об этом слишком хорошо.
Я ещё немного отстранилась, но он держал меня крепко, и мне не хотелось, чтобы он отпускал меня. Мой живот прижимался к пряжке его ремня, ноги стали ватными.
– Я называю это состояние приступом, хотя с точки зрения медицинской диагностики их можно отнести к слабым или сильным эпилептическим припадкам. Их не было очень долгое время. До позапрошлой недели. Потом они вернулись. Как и в тот вечер в вашем доме.
– Вы потеряли сознание, – сказал Джонни. – Ваше лицо стало совсем безжизненным.
– О, Боже, – произнесла я в отчаянии. – Как неловко. Что ещё произошло? Как случилось, что я без…
– Не думайте об этом, – перебил меня Джонни. Его зеленовато-карие глаза заблестели. – Я же говорил вам, что ничего плохого не произошло. Вы ведь ничего не могли с этим поделать, правда?
Меньше всего мне хотелось, чтобы он смотрел на меня, как на какого-то больного уродца. Ненормальную. Ущербную.
– Нет, но…
– Не беспокойтесь. Всё забыто.
Его хватка не ослабевала, а взгляд буквально обжигал меня. Я думала, что мне знаком этот пристальный взгляд, но видеть его вживую, совсем не то, что смотреть на экране. Мы оба задышали быстрее. Живот к животу, тесные объятия – мне надо встать на цыпочки, чтобы его поцеловать.
Я поцеловала его.
Лишь краткое соприкосновение наших губ. На большее я не осмелилась. Когда наши губы соприкоснулись, он прижал меня ещё крепче, и я от изумления вздохнула. Наши языки встретились, мир вокруг закачался, но я вцепилась в него и лишь по этому не упала.
По крайней мере, я так думала. В следующую секунду я уже стояла в полуметре от него, мои губы ещё влажные от его поцелуя, а сердце колотилось так сильно, что закладывало уши. Пространство не позволяло ему отойти, поэтому он прислонился к столу и удерживал меня на расстоянии вытянутой руки.
Я захныкала, чтобы меня отпустили.
Это был глупый, неприятный звук, который доставил ещё больше унижения. Я зажала рукой рот. И так широко распахнула глаза, будто собиралась сразу увидеть весь мир.
Джонни содрогнулся и отвернулся от меня.
– Уходите. Просто идите домой.
– Но…
– Эмм, – моё имя заставило меня замолчать. – Я сказал, сейчас же уходи. Прошу.
И я ушла. Пара нетвёрдых шагов, и я оказалась у двери, там молча остановилась, а он закрыл за мной дверь. На языке его вкус, ноги плохо слушались. Моё сердце так колотилось, что я боялась упасть в обморок. Несмотря на это, я улыбалась.
Он знал моё имя.
Глава 13
Эйфория продлилась около тридцати секунд. Этого времени хватило, чтобы осознать, я его поцеловала, а он меня оттолкнул. К счастью, никто не видел, как я выходила из его кабинета, и мне не пришлось беспокоиться о том, что у меня на лбу большими буквами было написано: «Отвергли». Я покинула «Оловянного ангела», не посмотрев ни на одно произведение искусства.
В понедельник Джонни не пришёл в кофейню.
Во вторник тоже.
И в среду.
К четвергу я убедилась, что отпугнула его навсегда, но не осмелилась даже заикнуться об этом Джен. Не понятно, почему я ничего не рассказала ей про поцелуй. Из-за боязни ранить её чувства? Я пыталась украсть то, что ей никогда не принадлежало. Или мне не хотелось признаваться, что Джонни меня не хотел? Но Джен чувствовала, что-то не в порядке. Ведь она моя подруга.
– Итак, – произнесла она, кусая сэндвич. К сожалению, обед в кофейне готовили не так вкусно, как пироги и маффины. – Выкладывай. Что случилось?
– Что должно было случиться? – я приподняла верхнюю половинку слегка намокшего круассана и взяла лист салата. – Посмотри. Стыд и срам. На этот сэндвич кладут итальянский цикорий.
– Хм-хм, – Джен уже срезала корочку со своего сэндвича. Она заказала себе бутерброд с арахисовым маслом для взрослых. Однако мы не поняли, почему он исключительно для взрослых.
Я вздохнула.
– Мне надо тебе кое-что рассказать, но я не хочу, чтобы это отразилось на нашей дружбе.
– Дорогая! – вздохнула Джен. – Что, чёрт возьми, произошло?
– Ну…
Она ждала. Я подбирала слова. Но признаться оказалось очень сложно. О некоторых вещах я не могла рассказать даже лучшей подруге.
Джен накрыла ладонью мою руку.
– Что-то действительно плохое? Ты можешь мне рассказать, Эмм. Правда. Ты больна?
Я выдернула руку. Мне хотелось рассказать ей всю правду про повреждённый мозг, приступы, о том, что я голой оказалась возле входной двери своего дома. Но не смогла. Я знала, она поняла бы, по крайней мере, часть эпизодов, но не хотелось взваливать на неё эти проблемы.
– Нет. Не это.
– А что тогда?
– Я кое-что сделала, а теперь не знаю, как ты к этому отнесёшься.
– Ты загрузила моё фото нагишом в социальную сеть?
Я рассмеялась.
– Слава Богу, нет.
– Тогда я уверена, что никаких проблем не будет, что бы ни произошло, – Джен отодвинула мою руку и откусила сэндвич. – Ох. Хрустящее арахисовое масло и экзотический джем по цене порядка пятидесяти обычных сэндвичей с джемом и ореховой пастой. Может это и есть причина, что они называются «Для взрослых»? Лучше бы я взяла с индейкой.
– Я его поцеловала, – призналась я.
Прежде чем что-то сказать, подруга сглотнула и сделала глоток молока.
– Кого?
Полагаю, что моего выражения лица оказалось достаточно для ответа, потому что у неё глаза полезли на лоб.
– Да, – предупреждая вопрос, добавила я. – Я была такой глупой.
– Как? Где? Что случилось? О, Боже, как это было? – на её взволнованный визг в нашу сторону обернулись несколько голов.
Жестом я велела подруге успокоиться и тихим голосом поведала всю историю. Не коснулась лишь моих галлюцинаций, которые происходили в тёмные фазы приступов. Джен слушала меня, не перебивая. И время от времени недоверчиво качала головой. Закончив рассказ, я откусила её сэндвич.