Слова не в бровь, а в глаз.
– Да. Я тоже так думаю. Их не было два года до моего переезда сюда. Но даже тогда я подсознательно их ждала. Но всё-таки надеялась.
Джен кивнула.
– Могу себе представить. Возможно, сейчас они тоже исчезнут на некоторое время.
– Да. Хотелось бы, – согласилась я, но с уверенностью утверждать бы не стала.
– Сделай мне одолжение.
– Какое?
– Не пытайся больше вызывать приступ. Я думала, Джонни меня уроет.
– Он просто беспокоился. Он не сердится на тебя.
Джен покачала головой.
– Ты бы только видела его лицо. Он с ума сходил от страха. Не так, как тем вечером, когда мы были у тебя на ужине. Тогда было заметно, что ему немного не по себе. Не более того. Но в тот день, когда ты сама себя погрузила в темноту, это его добило. Я видела по лицу.
У меня вырвался неловкий смешок.
– Это было очень глупо с моей стороны.
– Разве? – она разглядывала меня с любопытством. – Не знаю, не знаю. Раз тебе удалось вызвать приступ, то, может, не мешало бы научиться, как выходить из него? Ладно, забудь. Джонни прав, это опасно, а я – плохая подруга, раз вообще такое предложила.
– Нормальная ты подруга. Я полагаю, в твоей теории что-то есть. Но раз уж я ему пообещала, никогда больше не пробовать… – честно говоря, я тоже боялась.
– Согласна, лучше не надо. Я же не врач. И даже не смотрю по телевизору сериалы про больницу. Джонни совершенно прав. Мне не стоило предлагать, поэкспериментировать с твоим мозгом.
– Дело в том, что большинство эпилептических расстройств не контролируются умом. А если бы контролировались, то люди тогда б не нуждались в лекарствах. На меня лучше действовали медитация, иглоукалывание и альтернативная медицина, чем традиционные лекарства. Кроме того, мне никто так и не смог диагностировать эпилептический припадок. Каждый врач, к которому я обращалась, говорил что-то своё. На компьютерной томографии обнаружили лёгкое затемнение, но она не растёт и не исчезает, – вздохнула я. – Очень глупо.
– Да, уж, – согласилась Джен. – А что ты подумала, когда получила травму?
Я обрадовалась, что можно с нею над чем-нибудь посмеяться, хотя, на самом деле, было не до смеха.
– Не знаю. Думаю, я была не слишком умным ребёнком.
– Боже мой, да кто бы говорил! Я однажды вообразила себя Суперменом и, завернувшись в простыню, как в плащ, спрыгнула со второго этажа. Я думала, что смогу летать.
– А когда ты заметила, что не можешь?
Джен фыркнула.
– В тот момент, когда спрыгнула.
Мы обе засмеялись, весело вспоминать о нашем глупом поведении в детстве. Я ещё раз посмотрела на часы.
– Ладно, мне действительно надо идти. Думаю, придётся купить немного фарша и пожарить котлеты.
– Не забудь про передник и жемчужное ожерелье, – напомнила мне Джен и тоже поднялась. – И лодочки.
По дороге в супермаркет я размышляла о нашем разговоре. Протолкнув тележку через проход, я занялась покупками. Не только для себя, но и для Джонни. Выбрала оливковое масло, которое он предпочитал. Туалетную бумагу его любимой марки, хоть она и дороже. Его любимые чипсы со вкусом соли и уксуса. Принятие такого решения не показалось мне фальшивым, я могла это купить и для себя. Мне не пришлось идти на компромисс или менять себя. Эта незамысловатая покупка являлась частью чего-то большего. Речь шла не о марке масла или количестве купленных пачек риса. Даже не о сегодняшнем ужине или домашних ужинах в течение месяца.
Речь шла о нашей совместной жизни.
От этой мысли я застыла посередине прохода. Руки вцепились в ручку тележки для покупок. Вдруг пол под ногами зашатался. И, кажется, появился запах апельсинов. Я ждала начала приступа, когда он накроет и окутает меня темнотой. Но, оказалось, это не приступ. Мир закружился вокруг меня не потому, что мой больной мозг создал иллюзию, а потому что меня одолели чувства.
Удалось предотвратить приступ или нет, я не знала. Просто исходила из того, что головокружение являлось предвестником приступа. Раньше после таких сильных эмоций я всегда погружалась в темноту. Но сейчас мир не расплывался перед моими глазами. Я не проснулась на цветочной лужайке или в каноэ на Ниагарском водопаде.
– Извините, – произнесла молодая мамаша с полной тележкой, в кресле которой восседал улыбающийся во весь рот малыш.
Я отошла в сторону, чтобы освободить ей доступ к шоколадным батончикам, и отодвинула тележку с прохода. В кассе, когда кассирша взвешивала мои помидоры и болтала с парнем, который упаковывал товар, снова появилось головокружение. Я расплатилась и закинула рюкзак с покупками за спину, чтобы идти домой. Мир вокруг меня сперва накренился, потом перевернулся. Будто незадолго до представления на сцене дёрнулся занавес. Как рука, которая стучала в дверь.
Вопрос лишь один: отреагирую ли я?
Глава 29
Мой мозг принимал свои решения самостоятельно. Дни я проводила с Джонни и не погружалась в темноту. Но когда наступала ночь, я ложилась рядом с ним в темноте и нормально засыпала. И мечтала.
О Джонни.
Я больше не цеплялась за похотливые фантазии, наполненные потной, горячей кожей, длинными волосами и летней жарой. Тогдашний Джонни, тот же дом. Такое же лето. Но что-то всё же изменилось,
Казалось бессмысленным руководствоваться в моих снах часами или календарём. Но мысли о дате заставляли меня снова и снова искать их глазами. События происходили за пару недель до той роковой вечеринки, которая раскидала их компанию в разные стороны, и я радовалась, что мой ум отправил меня туда. Они веселились. Баловались наркотиками, занимались сексом, спорили о политике и искусстве. И ели. Они всё время поглощали вкусную еду, которой баловал их Кэнди.
Душой компании всегда являлся Джонни. Он держал меня за руку. Целовал мимоходом. Его пальцы зарывались в моих волосах, гладили шею, от этих прикосновений по ней бежали мурашки. Он позволял мне пить пиво из его бутылки, пользоваться его вилкой. Мы развалились в саду на травке. Я положила голову на его колени и уставилась в синее небо, а он водил пальцем по моим щекам.
– Я хочу, чтобы ты осталась, – произнёс Джонни и потянулся за самокруткой с гашишем, протянул её мне.
Я поблагодарила и отказалась. Он покачал головой и засунул сигарету обратно в рот.
– Я не могу, и ты это знаешь.
– Я знаю то, что ты так говоришь.
Меня радовал такой сладкий сон. Я смеялась лишь потому, что мне хотелось смеяться. Немного перевернувшись на зелёной траве, я снова уставилась в синее небо. И в лицо мужчины, которого любила.
– Что смешного? – спросил он.
– Ничего. Я просто… счастлива.
Он наклонился вперёд, чтобы меня поцеловать. Его дыхание пахло гашишем, но неприязни не вызывало.
– Рад, что ты счастлива, Эмм.
Я наморщила лоб.
– Наверное.
Уселась и продекламировала:
– О, бедный Джонни! Что случилось?
Он пожал плечами.
– Я уже говорил, что хочу, чтобы ты осталась.
– Поверь, если бы я осталась, ты быстро бы разочаровался – от радостных, свободных снов у меня закружилась голова.
– Вполне возможно, что и так.
– Это так. Ты пресытишься мною так же быстро, как и другими своими женщинами.
Парень рассмеялся.
– Женщины мне никогда не надоедят, детка. Я слишком сильно их люблю. В этом и заключается моя проблема.
– Вот видишь. Я не хочу быть просто твоей женщиной.
Он медленно покачал головой и посмотрел мне в глаза.
– А ты никогда ею и не будешь, Эмм. Никогда.
Я снова опустила голову на его колени, почувствовала щекой голую кожу. Он носил отвратительные шорты с белыми швами, которые являлись ещё одним доказательством нереальности происходящего. Мой Джонни, даже подыхая под забором, не напялил бы на себя такое уродство. По крайней мере, сегодня. Но тогда, в семидесятые, подобные шорты, вероятно, являлись писком моды.