Эта идея требовала обдумывания. И попыток. Может, попробовать слепить гибискус?
Ноутбук грузился непростительно долго. Впрочем, мне всегда так казалось, когда не терпелось приступить к работе.
Тесто со вчерашнего дня лежало в холодильнике. Я отщипнула кусочек, а остальное завернула обратно в пленку. Гибискус, говорите?
15
Ничего не получалось. Я пыталась снова и снова, пока не поймала себя на том, что формирую лепестки совершенно для другого цветка.
Ярко-красная орхидея. Без полутонов, без крапинок, без оттенков. Только алый и зеленый. Объемный цветок, крохотный бутон и листья, закрывающие половину кисти. Носить такое каждый день — нереально. Разве что в особых случаях… Но с украшениями из фарфора всегда так. Поэтому я отложила кольцо сохнуть и направилась к холодильнику за следующей порцией теста.
— Ты так и не завтракала?
Виктор стоял у плиты. Но полюбоваться им не получилось: запах жареного лука вырвался из кухни, вызвав очередной приступ тошноты. Я снова пришла в себя, стоя на коленях возле унитаза.
Чертов желудок! Может, действительно к врачу сходить?
По полу потянуло сквозняком. Виктор уже убрал с плиты стряпню и распахнул форточки, проветривая квартиру.
— Спасибо! — я скрючилась на стуле.
— Пожалуйста, — протянул Виктор в ответ и устроился напротив.
От его взгляда стало неуютно.
— Ты из-за этого меня позвала?
— Что?
Кувшин с кипяченой водой показался слишком тяжелым. Пришлось поднимать двумя руками. Все внимание было направлено на то, чтобы аккуратно наполнить стакан и слова Виктора дошли не сразу:
— Хочешь дать своему ублюдку богатенького папочку?
Стакан выскользнул из ослабевших пальцев. Я переводила взгляд с Виктора, на осколки на полу и не могла понять:
— Ты… о чем сейчас? Какой… Что…
А понимание уже ледяными пальцами сжало сердце. Руки метнулись к животу:
— Нет. Этого не может быть… Это…
Язвительный взгляд стал насмешливым:
— Вот не надо этого спектакля! Не ты первая…
— Уходи! — только и смогла выдавить.
Новость обрушилась каменной лавиной. Стало трудно дышать. Но сначала следовало разобраться с мужчиной, что сидел на моей кухне и обвинял меня во всех смертных грехах разом. Ну, разве что кроме убийства.
— Убирайся. Сейчас же! Я действительно не знала, что беременна. Но я никогда не унижу своего ребенка, сделав его сыном проститутки. Тем более что у него есть отец.
О том, что Артем не узнает о моей беременности, я сообщать не собиралась.
— Уела, — кивнул Виктор. — Какой срок?
Сил осталось только плечами пожать. И повторить:
— Уходи. Знала бы об этом, — провела ладонью по животу, — о твоем приезде и не заговорила.
Ледяной взгляд потеплел. Но мне было уже все равно: сердце трепыхнулось и застыло. Предстояло решить, что делать. И в это время чужие мужики рядом мне как-то не сдались. Хотя… разве можно так назвать — Виктора? Это же…
… Чужой мужик! — оборвала стон собственной души. Мужик, который только что обвинил меня в том. что я хочу свалить на него свою беременность!
— Похоже на правду, — послышалось растерянное.
Виктор принес тряпку, веник и принялся за уборку.
— Я сказала уходи…
Он не ответил.
— Не слышишь? Убирайся!
Блюдце со звоном расколотилось о стену. Туда же полетела ложка, вилка, что-то еще, что лежало на столе.
А потом я не смогла даже пошевелиться. Руки оказались прижаты к телу, но я не сдалась, постаралась достать противника ногой. Шипение сообщило, что один из пинков достиг цели.
— Убирайся! И отпусти! Сейчас же!
— Как скажешь!
Но кольцо его рук осталось таким же крепким. Виктор держал меня, пока ярость не утихла и не вылилась горькими слезами. Рыдая, я жаловалась судьбе на несправедливость: разбежаться с парнем, потом узнать, что беременна… И получить в итоге по башке ни за что! Ведь я на самом деле не собиралась ничего никому предъявлять! Тем более — Виктору. Вешать на мужчину чужого ребенка… До такого я еще не опустилась!
— Успокоилась?
Я вытерла слезы. Дышать ровно пока не получалось, всхлипы так и рвались наружу.
— Что делать думаешь?
— Для начала к врачу схожу. А там… посмотрим.
Виктор кивнул и налил в чайник воды:
— Главное, не паникуй.
— А ты… разве не уходишь?
Ему шла даже кривая усмешка! И обида сжалась, стараясь стать как можно меньше.
— Прости. Ляпнул не подумав. Ведь должен был догадаться…