Виктор опустился рядом с креслом на колени. Его руки были горячими. А губы, которыми он коснулся моих ладоней — сухими.
— Прости. Тысячу раз — прости.
Вздохи. Лючия, оседлавшая мужские бедра…
Я отстранилась. От отступил без возражений. Только в глазах застыла тоска.
— Надеюсь, она не выйдет. Я все для этого сделаю, — Виктор поднялся. — Прощай.
Я долго смотрела на закрывшуюся дверь и понимала: больше я его не увижу.
Но вместо сожаления накатило облегчение, с души словно тяжелый камень свалился.
— Артем? — знала, что он там. в коридоре, ждет. — Увези меня домой, а? У меня дел много. Да и у тебя тоже.
Он присел передо мной на корточки. И улыбнулся. Счастливо, как ребенок:
— Ты — главное мое дело. Ты, и он, — ладонь мягко легла мне на живот. — И не беспокойся, я сумел договориться о задержке тура. У нас есть пара недель. Твоя выставка не пострадает.
Он сдержал слово. Дома поднялась настоящая буря, но её стержнем оказалась не я. Отголосок скандала докатился и до нашего города, репортеры жаждали эксклюзивного интервью, приглашали в ток-шоу. Отказы их не смущали. Наконец, Артем договорился о пресс-конференции.
— Ева, нам нужно выдержать один час. Попробуем свести разговор к предстоящей выставке, это будет хорошая реклама.
Но вопросы касались только Лючии, Виктора и моего неродившегося пока ребенка.
Я отвечала, стараясь придерживаться официальной версии. Но репортеры становились все настойчивее, и Артем взорвался:
— Я хочу сделать заявление!
В зале воцарилась тишина. Журналисты замерли, вытянув руки с диктофонами. И только щелчки фотокамер напоминали, что мы не в музее восковых фигур.
— Я официально заявляю, что Ева ждет ребенка от меня. Виктор для неё — только друг, не более.
— Вы собираетесь пожениться? — выкрикнула затянутая в строгий офисный костюм девушка. Казалось, стекла её очков блестят от любопытства, а не от многочисленных ламп.
— Разумеется!
От такого поворота онемела даже я. А Артем достал из кармана атласную коробочку и, выйдя из-за стола, опустился на одно колено:
— Ева, ты выйдешь за меня?
Мир перестал существовать. И все встало на свои места. Та тоска по Виктору, боль одиночества — это было всего лишь попыткой заглушить пустоту, оставшуюся поле расставания с Артемом. Но суррогату никогда не заменить оригинал, теперь я это понимала.
41
В этот день дверь не закрывалась и звонок удивил.
— Я посмотрю, — подскочила Маша.
Я кивнула — принимать гостей в нижнем белье и чулках как-то… странно.
— Вот и все! — парикмахер воткнула в волосы последний цветок. Один из той коллекции, что произвела фуррор всего несколько недель назад. Все поделки ушли в течении нескольких дней, но с этим гибискусом я не смогла расстаться. Казалось, он хранит эхо воспоминаний: аромат моря, вкус солнца, тепло нагретой травы. И наряд я выбирала под него, наотрез отказавшись от подвенечного платья и фаты:
— Ну куда с пузом?
Но и скромницей представляться не стала. Гулять, так гулять!
Изумрудное платье «в пол» не скрывало заметно округлившийся животик: малыш развивался, как положено. А чтобы мы с ним не замерзли, к наряду полагалось манто на тон светлее. И алые туфли. Наряд пока ждал на вешалке, но я уже предвкушала свое эффектное в нем появление.
— Тебе посылка! — Маша водрузила на стол коробку размером с толстую книгу. — Открывай!
Я осмотрела упаковку. Ни малейшего намека на отправителя. В животе появилось чувство опасности.
— Может, не надо?
Вместо ответа Маша сорвала обертку.
В коробке, наполненной разноцветной упаковочной стружкой, лежала еще одна коробочка. На бледно-зеленом фоне расцветал алый гибискус и золотая вязь букв походила на тонкую лиану.
— «Прощальный поцелуй», — перевела Маша. — От кого это?
Я достала флакон. Простые, лаконичные формы и алая с золотом крышечка в виде бутона.
«Масло гибискуса обладает интересным свойством», — зазвучал в голове голос Виктора. — «Свежее, оно не имеет запаха. Но со временем обретает неповторимый аромат. В этом оно походит на самых прекрасных женщин: их тоже нелегко рассмотреть под маской повседневности. Зато тот. кто сумел то сделать, навеки становится их рабом».
— Не важно. — откупорила флакон и коснулась пробкой запястья и ложбинки у основания шеи. — Главное, что от всего сердца.