Зато сейчас, держа в руках записи Ванессы, я, наконец, испытала робкую надежду, что мне никогда не придется хоронить внуков сестер…
Постэпилог
/Наше время/
За последнюю сотню лет моя жизнь сильно изменилась. Я настолько погрузилась в изучение своего проклятия, что из-за нехватки информации была вынуждена поступить в один из ведущих исторических университетов мира, получила докторскую степень по археологии, объездила множество стран, занималась раскопками с лучшими специалистами со всего света.
Эдриан по-прежнему был со мной. Он оказался прав, говоря, что ничто не сближает лучше, чем время. Приблизило оно и нас, смирило друг с другом, но не заставило сдаться. Мы все так же неустанно вели свои поиски. Я в качестве ученого, он как мой муж и спонсор, финансирующий экспедиции.
За сто лет мы сумели организовать в Европе несколько музеев, куда поступали экспонаты, найденные на раскопках. Бывали бесполезные находки, ничего не значащие для нас с Эдрианом, но такие важные для человечества, а попадались и другие, которые заставляли биться сердце чаще и добавляли еще один кусочек мозаики в огромный паззл неизвестности. Дневники Ванессы были перечитаны вдоль и поперек, и все, что удалось понять, так это то, что она родом откуда-то с территории, чуть позже названной Персидским государством, а сейчас расколотой на десятки государств.
Мы побывали в Турции, Египте, Иране, Ираке, Сирии, Афганистане… Всех стран и не перечесть. Иногда казалось, что все наши действия ни к чему не приведут, а найденные артефакты – всего лишь старая рухлядь и пыль. В эти моменты я вспоминала данное когда-то Эмили обещание не сдаваться и продолжала идти дальше. Пусть никого из моей семьи уже не было на этом свете, но в моей памяти они навечно оставались живыми.
Мы с Эдрианом изучили множество легенд, историй, находили артефакты и делали сенсационные открытия, при этом стараясь быть как можно дальше от камер и общественной огласки. Хотя с каждым годом это становилось все сложнее. В мире, где на каждом углу – видеокамера, а в любом телефоне – фотоаппарат, сложно оставаться незаметным. В какой-то момент мне все же пришлось освоить основы театрального грима и весьма специфического макияжа. Я старила себя искусственно, делала возрастные прически, визуально прибавляющие годы, носила не самую модную одежду из 80-х. При этом мне все чаще приходилось слышать, что доктору Райдер удалось открыть источник вечной молодости. Я мило отшучивалась, ссылаясь на свежий воздух, спортивный образ жизни и правильное питание и продолжала свою работу.
Наши новые раскопки проходили на территории бывшей Персидской империи, в Пакистане. Я сидела в палатке и изучала найденный вчера в одной из пещер осколок вазы.
– Доктор Райдер, – прокричал кто-то снаружи, заставляя отвлечься и отложить в сторону огромное увеличительное стекло. – Мы нашли, нашли!
В палатку ввалился темнокожий паренек в круглых очках, чем-то усердно размахивая. Элиот Берг был одним из молодых археологов-практикантов в нашей экспедиции, но, несмотря на возраст, его стремлению и выдержке можно было позавидовать. Он мог часами просиживать под палящим солнцем и что-то вдохновленно и кропотливо искать, сметая вековую пыль слой за слоем специальной кистью.
– Элиот, и что вам удалось найти? – ответила я весьма будничным тоном, не ожидая от молодого археолога ничего сенсационного.
– Пещеру, – прокричал он. – Похоже, в ней проводились ритуалы с жертвоприношениями. Док, там такой опупенный алтарь! А кости, ими все усыпано!
Я закатила глаза: наверное, никогда не смогу привыкнуть к молодежному сленгу.
– Ведите, – поторопила его я. – Элиот, если вам удалось найти что-то невероятное, обещаю засчитать вам практику и взять в штат музея.
– Да, док, заметано, считайте, я уже ваш сотрудник! Это невероятное открытие!
Берг всю дорогу скакал возле меня, заранее радуясь зачислению в штат и описывая увиденное.
Мы вошли в узкий проход в пещеры, который совсем недавно удалось откопать моей команде. Здесь уже успели установить лампы и прожекторы и разложить приборы для радиоуглеродного анализа.
Передо мной открылась огромная пещера с высокими сводами, казалось, каждый ее сантиметр был покрыт письменами, но особое внимание привлек алтарь. Каменная плита, плато, идеально круглая и расписанная сотнями символов и рисунков. Я подошла к ней, присела на колени и вгляделась в древние письмена.
– Элиот, фонарь! – приказала я, не отрывая взгляда от изображений и иероглифов. – И бумагу!
“Да преклонит колени всяк почитающий Смерть, да станет служить ей и приносить кровь не единожды познавших грехи”, – перевела я первые символы.