А вот если десять мужиков и одна баба, то – это радость ей удесятерённая. И всем мужикам кончить удастся, и она наконец хоть кончит, и, скорее всего, не раз, и будет наслаждаться значительно дольше, чем всего лишь минуту-другую до скороспелого единично мужского оргазма, а целых полчаса (отпустим по три минуты на каждого мужика). Правда, когда по второму кругу пойдут, то тут ей радости подольше будет.
Когда люди хотят учиться какому-либо мастерству, они ищут мастера, человека опытного. Но чуть дело доходит до секса, люди устремляются внимать невеждам и самозванцам. Что может знать о сексе и чему может научить католический священник, который обязан быть неопытным по уставу. Чему может научить моралист, который проповедует воздержание только потому, что всю жизнь ему бабы не давали? Какому сексу может научить гордящийся своей моногамией и единобрачием добропорядочный членик общества? В лучшем случае научат глупости, что не нужно выпивать реку, чтобы познать вкус воды, а достаточно сделать один глоток, мол, все пизды одинаковые. Эта фальшивая мудрость выдаёт бессильное самоутешение неудачника, не имеющего понятия, что помимо воды существуют вино, соки, прохладительные напитки, минеральные воды и прочие прекрасные жидкости.
Поэтому если и прислушиваться, то только к таким людям, как Catherine, которая не только посмела обзавестись огромным опытом, но и осмелилась о нём рассказать невеждам, как воинственным, так и миролюбивым.
Всех же моралистов, монахов и прочих воздержателей следует лечить принудительным наслаждением, о котором я как-нибудь напишу отдельно. А на миру не смерть красна, а любовь, как доказала Catherine во всеуслышание, во всёувидение и во всеощупывание.
Сильная сторона книги Catherine Mellet в том, что наконец-то женщина говорит небывалую правду о бывалых женщинах. Она срывает не только маски, но и всю одежду, выводит на чистую воду подлые мужские мифы о женщинах и даёт истинный портрет не только сексуальных желаний женщин, но и их возможностей свои желания удовлетворять.
Слабая сторона книги в том, что Catherine, отмыв наслаждение от грязи христианской морали, оставила его на растерзание моралистам, вместо того чтобы довести его до великой религиозной сути.
Так как всё её провозглашение правды основано только на правоте желания, такой фундамент оказывается недостаточно прочным при буре возмущения, которая исходит от фанатиков, оскоплённых ортодоксальными религиями, во главе которых придуманный бесполый боженька, будь то отец, сын и святой душок или их дальний родственник.
Обоснованность правоты желаний и образа жизни Catherine зиждется на религиозной основе, которой Catherine почему-то пренебрегает, ибо не чувствовать её, испытывая оргазмы, она не может.
В детстве Catherine была натаскана на католицизм и считала себя очень религиозной, но, чуть она начала ебаться, вся её религиозность ёбнулась. И неудивительно – католикам нельзя ебаться с чистой совестью. Таким (ебальным) образом, Catherine стала атеисткой. И на этом моё сходство с ней резко кончается.
Её позицию можно понять – она так обожглась на своём католическом Христе, что стала дуть на религию вообще. Не чувствовать трепет общения с Богом во время ебли, тем более такой, что длится часами и с множеством партнёров – было бы поразительной бесчувственностью для такой чувственной женщины. Получается, что Catherine продолжает традиции французского либертинизма, который был прежде всего антихристианский и остановился на атеизме. Самым злоязычным и либертинистым был маркиз де Сад. Ненависть к христианскому Богу была так сильна, что любая концепция Бога казалась ему отвратительной. И напрасно, ведь весь-то смысл либертинизма был в приближении к истинному Богу с помощью наслаждения.
Отношение к наслаждению лишь как к физиологическому удобству резко сужает горизонт и уводит человека в болото «греха», вместо выведения на путь к Богу.
Я это заметил и рассказал о божественности оргазма (см. моё эссе «Гонимое чудо» в вышеупомянутом «кирпиче»). На этом фундаменте я установил свои 8 заповедей и построил Храм Гениталий, и потому моя «сексология» высокоморальна.