– В блогах уже пишут о выпуске «Золотой Луны», мы задействовали все социальные сети, – продолжила Карина, менеджер по пиару и маркетингу. – Событие, которого так ждала Нона, произойдет через месяц, двенадцатого июня. Приедут наши зарубежные покупатели. Эта новинка вызывает очень большой интерес. Сами духи интригуют, и…
Карина осеклась, смутившись.
– Не знаю, как сказать, чтобы не быть бестактной, но тот факт, что «Золотая Луна» – последние духи, созданные Ноной, делает их еще привлекательнее.
– В таком случае используем этот интерес, – отозвалась Талин. – Он вполне оправдан.
Слово взял Жереми, художник и криэйтор. Он разрабатывал дизайн флакона в тесном контакте с Ноной.
– Нона хотела выдвинуть на первый план особенность «Золотой Луны», – сказал он. – Она всегда приучала нас к оригинальным, необычным духам, и я не удивился, когда она сообщила, что следующие будут по-настоящему «особенными». Только когда Талин дала мне их понюхать в первый раз, я понял, чту она имела в виду.
Он был прав. Запах «Золотой Луны» был плотским, чувственным, но при этом возвышенным. Это были духи с крепкими корнями, очень заземленные, но совершенно удивительным образом дарующие радость полета. Нона хотела, чтобы этот аромат стал мостиком между небом и землей. Они создавали их долго, запах «не шел», застревал, был слишком земным или слишком эфирным. А потом Талин поймала то особое состояние, которое наступало, когда запахи выстраивались в ряд, образуя отчетливую, понятную ей мелодию. Она предложила композицию, Нона ухватилась за нее и дополнила аромат. И получилась «Золотая Луна». Молодая женщина сохранила в памяти этот миг. Бабушка не спешила, благоговейно вдыхая их творение, потом повернулась к Танин и воскликнула: «Это “Золотая Луна”, мы это сделали!» Взрыв радости, объятия, смех…
После совещания Талин вернулась в свой кабинет и занялась делами, накопившимися в ее отсутствие. Погрузиться в работу, не думать, не возвращаться домой. Анна положила на ее стол забытое в зале заседаний досье.
– Я забронировала тебе билет в Лондон на завтра, – сказала она.
– Спасибо, – ответила Талин.
– Как ты смотришь на то, чтобы задержаться на день?
Талин подняла голову.
– Зачем? – спросила она.
– Развеешься немного. Ты не переводила дыхания после смерти Ноны. Ты могла бы переночевать у Кейт и Джона?
Анна смотрела на нее с тревогой. Нона, с которой она проработала лет двадцать, прозвала ее Фея-Колокольчик. Она могла найти решение любой проблемы, занималась секретарской работой, административными вопросами, назначением встреч и даже любовными горестями служащих.
– Они будут рады тебе, а их дети тебя обожают.
– Не знаю, Анна. Я не в настроении поддерживать беседы.
– С каких это пор Кейт и Джон нуждаются в поддержании бесед? – воскликнула Анна. – Они так болтливы, что будут только рады, если ты помолчишь!
Талин печально улыбнулась.
– Ты им позвонишь? – добавила Анна. – Остальным я займусь сама.
– Договорились.
Талин взяла досье «Золотой Луны» и открыла его.
– Я еще побуду здесь.
– Ты знаешь, что я рядом, если тебе понадоблюсь, – сказала Анна.
Талин прочла печаль в ее взгляде. Или это была жалость? Она напряглась.
– Со мной все в порядке, не беспокойся, – сухо бросила она.
Анна больше ничего не сказала и вышла из кабинета.
Приближаясь к своему дому, Талин чувствовала себя все хуже. Когда она спустилась по авеню Марсо и пересекла Сену, ее тело вышло из-под контроля и болезненно сжалось, она ничего не могла поделать. Такси остановилось у ее дома на Университетской улице. Она дышала с трудом, и ей пришлось дважды набирать код на входной двери. Талин вошла с чемоданом в лифт. Поднявшись на пятый этаж, долго стояла на лестничной площадке, не в состоянии вставить ключ в замок. Наконец она решилась, механически повернула ключ и вошла. В квартире было тихо. Матиас еще не вернулся. Он немного расслабилась, понадеявшись, что он опять куда-то улетел, разложила свои вещи и села на кровать.
Через несколько минут дверь спальни распахнулась. Она вздрогнула и поспешно спрятала тетрадь, которую собиралась читать. В комнату буквально ворвался Матиас. Талин был знаком этот взгляд, это застывшее выражение на его лице. Ей было страшно, тревожно, однако почему-то хотелось смеяться.