– Рад видеть вас, – заметил он.
– Вы рады видеть вот это, – возразила она с улыбкой, кивнув на свою сумку. Сумка стояла на полу рядом с её креслом. Мерси положила на неё свою маленькую зелёную шляпку.
Когда он ответил, в его взгляде сквозила дружеская укоризна:
– Вы знаете, что это неправда. Джентльмен моих лет всегда рад показаться на людях в обществе очаровательной, как картинка, рыжеволосой леди, особенно в подобном месте.
Она не была очаровательной, как картинка.
«У меня вполне сносная внешность, – подумала Мерси, – без явных уродств, за исключением серебристого шрамика на щеке, но картинкой уж точно её не назовёшь».
Её лицо казалось Мерси слишком круглым для её худощавого тела, это особенно бросалось в глаза из-за проклятого корсета, нос был слишком большим, шея – чересчур длинной. Переносицу и щёки покрывала россыпь веснушек, в изгибе рта недвусмысленно читалось упрямство – упрямство, которое временами пугало её саму, когда она рассматривала себя в зеркало. Возможно, показаться на людях вместе с ней не означало подвергнуться остракизму, но конечно же она была весьма далека от миловидной молодой девицы, обществом которой богатые джентльмены вроде Седжвика могли бы хвастаться друг перед другом.
Филеас Седжвик был членом Клуба послов, в который входили библиоманты высокого ранга, содержавшие салон на первом этаже отеля «Савой». Женщин в Клуб послов не допускали – как, впрочем, и во все остальные клубы высшего общества. Вместе с сигарным дымом из салона доносились обрывки беседы. Судя по этим обрывкам, члены клуба придерживались весьма своеобразных для библиомантов взглядов: к примеру, только что обсуждалось вредное воздействие чтения на женский пол и что книги как бы являлись первопричиной того, что женщины в последнее время пренебрегали своими обязанностями.
– Вы работаете на меня уже полтора года, мисс Амбердейл, – начал Седжвик, и Мерси обрадовалась, что он отвлёк её от болтовни, доносившейся из салона. Со своего места у двери клуба портье бросал на неё ядовитые взгляды, потому что она слишком часто смотрела в его сторону. – И всё это время вы держите в тайне свои книжные пристрастия.
– Я не особенно ценю книги в качестве источника развлечения, – сухо произнесла она.
Седжвик вопросительно поднял бровь и понизил голос:
– Моя дорогая мисс Амбердейл, вы библиомантка. Вы зарабатываете себе на хлеб тем, что достаёте те или иные издания для коллекционеров вроде меня. И вы не любите читать?
– У меня нет времени, – солгала Мерси. – Кроме того, я интересуюсь другими вещами. – Действительно, с момента своей неудачной экспедиции в Лаймхауз она открывала книги только по необходимости. Даже свою сердечную книгу она больше не носила с собой. В последний раз она пользовалась своим даром библиомантики два года назад, когда прокладывала путь из Чайна-тауна для Темпест и Филандера. Отчаяние и жажда мести придали ей сил, и она уничтожила целую ораву приспешников мадам Ксу. Но после того как Темпест и Филандер оказались в безопасности, она поклялась, что никогда в жизни больше не расщепит ни одного страничного сердца. Библиомантика чуть не погубила её, смерть Гровера была на её совести. С тех пор и по сей день она не нарушала своей клятвы. Поскольку её ремесло так или иначе было связано с книгами, Мерси предполагала, что её талант не полностью угас, однако проверять его наличие она не собиралась.
– Тем не менее вы добываете для меня и других джентльменов книги, – продолжал Седжвик. – Одно с другим не вяжется.
– Если бы драгоценности охранялись спустя рукава, я бы воровала их.
Седжвик от души расхохотался, а Мерси стало понятно, как по-детски она вела себя, пытаясь его спровоцировать. Возможно, впрочем, что его веселье объяснялось просто-напросто высоким положением, которое он занимал за пределами мира библиомантов. Мерси казалось, что Седжвик играет свою роль, одновременно наблюдая за собой со стороны, и это ужасно его забавляет. Что-то неуловимое в нём вызывало её беспокойство, поэтому она всегда старалась побыстрее завершить свои дела с ним.
– Итак, вам снова удалось раздобыть для меня кое-что, – констатировал Седжвик, и в его серых глазах промелькнула искорка. – Не будете ли вы столь любезны?..
– Вы уверены, что это подходящее место?
– Здесь нет никого, кто не входит в число моих друзей.