Махарт не требовалось слушать герольда, чтобы понять, что она не ошиблась. Но насколько ее ожидания оправдались — возможно, дочь герцога воображала старуху в платье, больше подходящем для работы в саду, чем для придворного представления. Нет, эта женщина держалась с изяществом и достоинством, которым могла позавидовать даже Сайлана. И душа Махарт потянулась к ней — чуть опасливо, с робкой надеждой на дружбу.
7
УИЛЛАДЕН крохотной ложечкой пересыпала в бутылку порошок, и слезы наворачивались ей на глаза. Вне всякого сомнения, он оказался острее, чем любой сорт перца из тех, что использовались на кухне у Джакобы. Тщательно отсчитав нужное количество порций, она заткнула бутылочку пробкой.
На улице царила непривычная тишина: половина лавок была все еще закрыта, их хозяева отправились смотреть торжественную процессию. Но девушке нисколько не хотелось присоединиться к ликующей толпе, размахивавшей флагами и лентами. Говоря по правде, ей трудно было даже заставить себя покинуть дом или маленький сад позади него. Прошло уже много дней с тех пор, как она, дрожа всем телом и всячески стараясь скрыть свой страх, предстала перед магистратом, а затем с огромным облегчением услышала, что более не является служанкой Джакобы — та стояла рядом с ней во всем блеске дешевых побрякушек, мрачно косясь на девушку, — и передается Халвайс. Госпожа Травница — как всегда аккуратно и скромно одетая — отсчитала поверенному монеты — сумму, вполне достаточную для того, чтобы покрыть потери хозяйки постоялого двора. Однако тетка прямо-таки источала недовольство таким исходом дела — по крайней мере, Уилладен в этом не сомневалась.
Иногда девушка с ужасом представляла себе: вот она, ничего не подозревая, отправляется куда-нибудь по поручению Халвайс, как вдруг чья-то рука хватает ее за плечо и снова тащит на постоялый двор. Здравый смысл говорил ей, что такого никогда не произойдет, но избавиться от страха оказалось труднее, чем она думала. Поэтому только здесь, в доме или в маленьком садике, Уилладен чувствовала себя в безопасности, хотя девушке очень хотелось увидеть, как госпожу Травницу, в ее чудесном, хотя и простом платье будут представлять дочери герцога.
Уилладен много слышала о высокородной госпоже Махарт: будто бы она столь хороша, что в ее присутствии блекнет красота цветов, и столь добра, что собственными руками накормила голодных. Говорили также, что она — ученая девушка, прочитавшая множество книг. А в последнее время поползли слухи о ее скором замужестве и блестящем выборе, который ей предстоит сделать. Закон никогда не позволит Махарт наследовать герцогский трон — но она может выйти замуж за принца из какой-нибудь другой земли, возможно, впоследствии станет королевой… Говорить-то легко, но сколько во всем этом правды и какова же герцогская дочь на самом деле?
Единственной ниточкой, связывавшей Уилладен с той девушкой, чей день рождения стал сегодня праздником для всего Кроненгреда, было то, что время от времени в лавке появлялся паж или слуга, приходивший за свертком, аккуратно упакованным флаконом или мешочком, который, казалось, благоухал всеми ароматами маленького садика госпожи Травницы. Все это предназначалось для ее милости.
Хотя Уилладен наблюдала за тем, как приготовляются составы для других покупателей, и ей разрешалось самой составлять некоторые из них, то, что предназначалось для замка, Халвайс готовила сама, и почти всегда — в одиночестве, сидя за столом, на котором в самый солнечный день горели две яркие лампы, отправляя свою ученицу с каким-нибудь поручением.
Закончив работу, Уилладен тщательно вымыла маленькую ложечку и отложила другие инструменты, которыми ей пришлось воспользоваться. Издалека до нее доносился шум толпы; но девушка не стала подходить к двери. Вместо этого она взяла с небольшой полочки старинную книгу в истертом переплете и осторожно раскрыла ее.
Еще до того, как судьба ввергла ее в ад кухни постоялого двора, она уже успела кое-чему научиться. Обнаружив, что ее служанка умеет не только читать, писать, но еще и считать, Джакоба поняла, какую пользу это может ей принести, и пользовалась знаниями служанки вовсю, хотя вслух неизменно презрительно прохаживалась по поводу ее «учености».
Обнаружив, что ее новая подопечная вовсе не неграмотна, Халвайс начала регулярно заниматься с ней; Уилладен запоминала и заучивала все с жадностью голодного человека, дорвавшегося до праздничного угощения. Закрыв глаза, она могла цитировать наизусть целые страницы травников; и эти старинные записи иногда подбрасывали девушке загадки, разгадывая которые ей пришлось проводить долгие часы над книгой.
Сейчас Уилладен разыскивала легенду (хотя госпожа Травница считала ее подлинной историей) — повесть о Сердцецвете, чудесном цветке, аромату которого не мог противостоять ни один влюбленный. Разумеется, этот старинный рецепт она искала не для себя. Если бы удалось вновь получить этот аромат, то такие духи можно было бы поднести высокородной госпоже Махарт. Тогда Халвайс обретет особое расположение герцогского дома, а Уилладен сможет хотя бы частично отблагодарить госпожу Травницу.
Наконец она нашла легенду, записанную неразборчивым почерком, со множеством старинных оборотов (о смысле некоторых девушка могла только догадываться) — совсем не похожую на ясно изложенные рецепты и описания в травниках. Единственный цветок, случайно найденный там, где никогда ничего не цвело, бережно сорванный и сохраненный в масле того сорта, который, как уже знала Уилладен, был самым дорогим изо всех в лавке. Оно продавалось по каплям и только тем, у кого имелся достаточно тугой кошелек, чтобы позволить себе такую роскошь.
Но как же найти этот цветок? Уилладен ни разу не бывала за стенами Кроненгреда. Что касается Халвайс, то она вела дела с купцами из других стран, но всегда они приезжали к ней, а госпожа Травница никогда не отправлялась в путешествия сама. Девушка была уверена лишь в одном: такой чудо, как Сердцецвет, должен расти вдалеке от обработанных земель. Но сейчас в тех краях властвуют разбойники…
Уилладен уже в третий раз перечитывала легенду, когда ее внимание привлек шум на улице. Те, кто уходил поглазеть на процессию, возвращались домой. Сквозь открытую дверь она увидела чиновника магистрата, отвечавшего за порядок в их квартале, он проезжал мимо лавки в сопровождении эскорта. Люди разбегались, стараясь не попасть под копыта коней. Уилладен поспешно отложила книгу.
Чтобы занять приличествующее ей место в Обители, Халвайс пришлось уйти еще до Первого Колокола, она успела только съесть немного хлеба и выпить маленький стаканчик эля. Еду, которую приготовила к ее возвращению Уилладен, следовало разогреть, причем поскорее.
Когда госпожа остановилась на пороге, девушка как раз пробовала суп, зачерпнув его длинной ложкой. Халвайс была окружена соседями, в основном женами торговцев, чьи лавочки располагались на той же улице. Даже находясь у очага, Уилладен слышала их восторженные расспросы. Наконец Халвайс подняла руку, призывая к молчанию.
— Дорогие мои, моя язык сух, как ломоть соленой говядины. Я рассказала вам все, что могла. Да, те, кто говорят о ее красоте, не льстят ей. Воистину, Звезда благословила герцога такой дочерью. Она достойна быть королевой; надеюсь, это принесет ей не только могущество, но и счастье.
Войдя в лавку, госпожа Травница не стала запирать дверь, но сразу же прошла в жилую комнату. Она не заговорила с ожидавшей ее девушкой, не стала снимать своего парадного платья, а вместо этого направилась к большому ларю, служившему ей постелью, и принялась рыться в нем, обронив только:
— Освободи стол!
Уилладен поспешно убрала со стола расставленные там миски и тарелки; она едва успела покончить с этим, когда Халвайс положила на выскобленную столешницу два предмета, которые прижимала к груди, словно боялась, что кто-нибудь увидит их. Это оказалась белая чаша величиной примерно с две сложенные горстью ладони Уилладен и уже знакомый девушке мешочек с обломками кристалла. Затем госпожа взяла две свечи — ароматические, судя по всему, — поставила их по обе стороны от чаши, куда налила немного мятной воды, и быстро зажгла их. Оглядев стол и, видимо, удовлетворившись результатом, Халвайс позвала свою ученицу.