Евгения почувствовала, как ее сердце замедлило бег. Она слушала об обыденных вещах, они, словно кнопки, пришпиливали по углам лист бумаги, только что трепетавший на ветру. Он больше не трепыхался. Она успокоилась тоже.
— Здорово, — сказала Евгения.
— А теперь вы. Рассказывайте. Все.
27
Евгения рассказывала торопливо, словно боялась пропустить любую деталь или подробность. Без слов Лильки о ее жизни-не-подарке, или крике Кости «я сам не знаю, как получилось» у Вадима… или у нее самой? — не будет полного представления о том, что случилось. «Это и есть эффект попутчика?» — спрашивала она себя после. Когда рассказываешь подробно и откровенно собственную историю кому-то совершенно чужому? Только в ответ на проявленный к тебе интерес, возникший из необходимости скоротать время?
Она говорила и удивлялась, как жадно слушает себя. Как много, оказывается, оставляла прежде без внимания. Теперь, заполняя провалы между событиями, восстанавливая подробности, сама удивлялась очевидной логичности происходившего, прежде незамеченной ею.
Умолкнув, Евгения отвела взгляд от окна, в котором начинал светиться синий рассвет, взглянула на Вадима — проверила: нет ли насмешки на его лице? Или обидного сочувствия? Ни того ни другого ей не хотелось видеть. Его лицо напоминало бледный рассвет. Понятно, в эту ночь они оба не спали ни минуты.
— Я рад, что вы со мной искренни, — сказал он без всякого комментария.
Евгения свела брови, потом удивленно подняла. Он ничего не добавит? Сердце тревожно дернулось — не хочет обидеть?
Он встал и предложил…
— Пойдемте, кое-что покажу.
Евгения, не спрашивая, словно привязанная к его ноге веревочкой, поднялась и пошла следом.
Вадим остановился на крыльце. Весь снег перед ним и на аллее вспахан, взрыт, словно стадо диких кабанов искало что-то. Но не нашло, разозлившись, с фырканьем унеслось восвояси.
— Вы хотели мне показать это? — тихо спросила она.
Какое чувство следует ей испытывать сейчас, став невольной участницей нападения? Если бы не ее приезд, перед крыльцом лесного дома лежал бы ровный чистый снег, по нетронутой сосновой аллее взгляд убегал бы в толщу таежных зарослей. Была бы еще одна спокойная ночь в жизни Вадима Зуевского, его волкодавов, которые дремали бы в своих будках. Кому повезло, так это лайкам, их на ночь впустили в дом. Они и сейчас спали под столом.
Как это странно — быть вовлеченной во что-то за тысячи километров от дома… Разве не удачей считала она командировку в тайгу от фонда? Ей дали деньги на поездку, чтобы испытать то, что она придумала, сидя за лабораторным столом. Как повезло, думала Евгения совсем недавно. Мало кому так везет, гордилась она собой.
Вздрогнув, посмотрела на Вадима — он вложил в рот два пальца и свистнул. Раз, два, три…
На счет «три» раздался шорох. Он донесся откуда-то сверху. Евгения подняла голову, пытаясь разглядеть, кто осыпает снег с верхушек сосен и елок, схлестнувшихся друг с другом.
— Привет, — тихо поздоровался он с кем-то невидимым. — Свистнул еще раз, но тихо, тонко, одними губами. — Спускайся.
Евгения посмотрела туда, куда и он. Но ничего не увидела.
— Ах! — вскрикнула она через мгновение, попятилась к двери, а Вадим, словно не ожидал ничего другого, раскинул руки и удержал ее.
— Все в порядке. Фруська, свои!
Перед крыльцом стояла рысь. Она спрыгнула с дерева и уставилась на Евгению. Морда в точности такая, как на портрете, который так нравился Евгении и висел у нее над столом.
— Знакомьтесь. Фруська, это Евгения. Она приехала, чтобы испытать на тебе репеллент. Это что-то вроде антисекса, — ухмыльнулся он. Потом повернулся к Евгении и спросил: — Я правильно говорю? — Она медленно краснела. А он улыбался. — Эта ученая дама хочет, Фруська, — он снова перевел взгляд на огромную пушистую кошку, — чтобы ты не искала объект любви там, где тебе хочется и когда тебе хочется. Видишь, какая, да? Она жаждет управлять твоим желанием. — Рысь чихнула. — Тебе смешно, да?
Евгения задержала дыхание.
— Как у вас здорово получается, — пробормотала она. — Вы настоящий дрессировщик.
Он не отозвался — он говорил с Фруськой:
— Ты согласна участвовать? Не-ет, конечно, не даром. Сама она, знаешь ли, хочет на этом сильно разбогатеть. Как станет платить? Мы сейчас спросим.
Вадим повернулся к Евгении.
— Платить? — Она быстро включилась в игру. Как ее мать, Ирина Андреевна, умела мгновенно перейти из одного состояния в другое, если того требуют обстоятельства. — Какая валюта у вас в ходу? — спросила она, глядя на громадную кошку.