Ей показалось странным все, что произошло с нею, но в свои двадцать три года Элен не думала и не гадала, что окажется так близко к мужчине, не принадлежавшему к ее семейству. Даже Дюран держался на расстоянии от нее в присутствии ее отца или Дивоты. Тело мужчины, который ради спасения ее чести убил двоих, было крепким и мускулистым. Чувствовалось, что молодой человек занимался физическим трудом. Однако его речь и манеры указывали на то, что он джентльмен. Байяр заинтересовал Элен.
Но заслуживал ли Райан Байяр доверия? Это в самом деле было важным вопросом. Он остановил свой экипаж ночью на дороге ради Дивоты, когда люди с ее цветом кожи уничтожали белых, в то время как имел полное право подозревать засаду. Это указывало либо на его уверенность в своей способности защитить себя, либо на то, что он обеспокоен судьбами своих соплеменников. Он пришел на помощь Элен с риском для собственной жизни, почти не колеблясь, не зная, кто она, и уж конечно, не рассчитывая на награду.
И все же в этом человеке что-то вызывало тревогу Элен. Ей показалось, что она слышала его имя и прежде, и не просто в рассказах о древнем роде Байяров, известном во Франции за их военные доблести. Ей очень хотелось разглядеть его лицо и глаза, чтобы отыскать какое-то сходство с теми, кого она, возможно, знала.
Дорога, но которой они ехали, на всем протяжении была свободной. Позади остались одно или два здания плантаций, галереи которых освещались светом ламп, – видимо, их владельцы, собравшись на них, разглядывали красное зарево пожаров и темные облака дыма, клубами вздымавшиеся в ночное небо. Никаких признаков разрушений в этих местах не наблюдалось, как, впрочем, не наблюдалось и отрядов армии Дессалина.
– Нам еще далеко придется ехать? – спросила Элен.
– Мили три или четыре. Но с этой дороги мы скоро свернем, – предупредил Байяр.
Элен показалось, что его попытка заверить ее в их безопасности была связана с тем, что она уже несколько раз оглядывалась на встретившиеся две или три небольшие группы негров, которые немедленно исчезали в лесу, как только экипаж приближался к ним. Казалось, что восстание пока носило ограниченный характер, но те, кто еще не участвовал в нем, перемещались с места на место по ночам, вопреки существовавшим ограничениям на передвижение негров.
– Как здесь тихо! Не остановиться ли нам, чтобы сообщить, что на нашу плантацию совершено нападение?
– Любой, кто видит пожары, поймет, что произошло...
Конечно, Байяр был прав. Те белые, кто до сих пор оставался на острове, помнят, как двенадцать лет назад, во время первого восстания негров-рабов, по Сан-Доминго прокатилась волна таких же злодеяний.
– Свадьба. Вот почему они выбрали именно нас...
– Я тоже так думаю – свадьба привлекла внимание повстанцев, если судить по тому, что рассказала мне ваша горничная. Но это был лишь предлог для того, чтобы начать восстание в каком-то конкретном месте.
– Что вы хотите сказать?
– Выглядит так, будто нападению подверглось только несколько зданий – три или четыре – соседних с вашим. Я обратил внимание на то, что путь от того дома, который я посещал, до того места, где меня остановили ради вас... был совершенно свободен от повстанцев. Я не встретил никакого скопления негров. Могу поспорить, что приказ всем работникам плантаций подниматься на борьбу еще не отдан. Скорее всего, этого можно ожидать утром или даже завтра в ночь.
– В последнее время обстановка была такой спокойной, – задумчиво сказала Элен. – И к чему это привело?..
Райан повернул к ней голову.
– Разве вы не слышали? Вчера стало известно, что генерал-губернатор Туссен-Лувертюр умер в тюрьме в Жу.
«Туссен-Лувертюр мертв... Недолгим было правление этого мудрого государственного деятеля. Люди уважали его и даже любили. Его смерть во французской тюрьме должна была послужить той спичкой, которая разожгла пожар на Сан-Доминго еще раз».
Нет сомнений, этот пожар станет распространяться и дальше. Что же делать ей, Элен? У нее не осталось ни дома, ни родственников, только Дивота. Она не знала, жив ли ее жених...
– А где же солдаты Леклерка? – спросила Элен. – Когда же они придут?
– Вопрос в том, придут ли они вообще? – с усмешкой ответил Райан. – Дизентерия и желтая лихорадка унесли сотни французских солдат. Хорошо, если удастся из оставшихся в живых собрать одну роту, чтобы вывести ее на поле боя.
– Но ведь надо что-то предпринять, чтобы остановить Дессалина! – вскричала Элен.
– Конечно. Но, думаю, произойдет это не в ближайшее время. Для вас и остальных белых лучше всего уехать с острова, и побыстрее.
– Но как же мы можем уехать? Что станет с нашими землями, с урожаем?
– Они не принесут вам пользы, если вы окажетесь мертвыми.
И прежде чем Элен успела ответить, экипаж свернул на дорожку и покатил к затемненному дому.
Райан не остановил лошадь перед передней дверью, а продолжал ехать вокруг дома к конюшне и каретному сараю позади него, где послал гнедого сквозь открытые арочные ворота сарая и уже там остановился. Он выпряг животное, отвел его в стойло, а потом оттащил фаэтон в угол. И только после этого повернулся к двум женщинам, которые приехали с ним.
Ожидая Райана, Элен немного успокоилась и огляделась.
Дом, куда они в конце концов приехали, располагался в стороне от дороги, у мыса, возвышавшегося над морем. В ночной тишине девушка расслышала шум прибоя и почувствовала соленые брызги, легким туманом висевшие в воздухе. По сравнению с домом конюшни и сарай казались слишком большими, а в ближнем углу стоял массивный фургон, предназначенный, видимо, для перевозки больших грузов.
– Почему мы здесь? – тихо спросила Элен, шагая рядом с Райаном.
– Этот дом принадлежит одному из моих деловых партнеров. Я поживу здесь в течение нескольких дней.
Элен бросила на него быстрый взгляд. С тех пор как она вернулась в Сан-Доминго, прошло полтора года. И за это время она достаточно хорошо узнала окрестности, чтобы понять, что усадьба, куда они приехали, принадлежала торговцу-мулату по имени Фавье, правда, ей никогда не доводилось с ним встречаться. Мулаты не вращались в тех же кругах, что и ее семья, а кроме того, Фавье был известен своей замкнутостью. Досужие языки поговаривали, что, в дополнение к своим законным процентам, он имел прибыль и с ввозимых на остров контрабандных товаров. И вдруг Элен ясно вспомнила, где она слышала имя Байяра. Под этим именем действовал один небезызвестный капер[5], хотя некоторое время даже называли его пиратом. Задняя дверь дома распахнулась, прежде чем путешественники успели к ней подойти. На пороге, держа в руках горящую свечу в подсвечнике со щитком, появился сам хозяин усадьбы. Когда они подошли, он быстро увлек их в дом, торопливо захлопнув дверь.
По всей вероятности, в венах Фавье текла всего одна четверть негритянской крови вместо половины, ибо его кожа своим цветом напоминала старый пергамент. Он был невысок и тучен, и волосы его курчавились, и потому он их обильно покрывал помадой со всей тщательностью настоящего денди. Чувствовалось, что торговец-мулат был очень напуган – свеча у него в руке дрожала, а на верхней губе выступили бусинки пота.
– Кто-нибудь видел, что вы повернули сюда? – спросил он, уставясь карими глазами в лицо Райана.
– Никто, насколько мне известно. Надеюсь, ты не будешь возражать, я привез с собой гостей – мадемуазель Ларпен и ее горничную Дивоту. – Райан повернулся к Элен. – Мадемуазель, разрешите мне представить вам месье Фавье.
Элен опустилась в реверансе. Фавье отвесил неуклюжий поклон, и его пристальный взгляд лишь на мгновение, хотя и не очень вежливо, задержался на беспорядке ее платья и волос. Не сказав ни одного слова приветствия, он снова повернулся к Райану:
– Я поджидаю вас уже несколько часов. Где вы были?
5
Лицо, занимавшееся захватом (с ведома своего правительства) судов, принадлежавших частным лицам, коммерческих неприятельских судов или судов нейтральных стран, перевозивших грузы в пользу воюющей cтраны. Каперство было запрещено.