Она стояла под лестницей в резиновом фартуке. Ее руки были по локти белыми, словно девушка просеивала муку.
– Пошли! – сказал Пилот, опустив руку Гере на плечо. – Я не могу тебя отпустить. Ты нам нужен.
– И долго я буду беззастенчиво пользоваться вашим гостеприимством? – попытался выяснить Гера.
Пилот дал ему исчерпывающий ответ:
– А кто тебя просил разговаривать с Жориком? Теперь я должен как-то объяснить ему, что за парень говорил с ним по моему мобильнику. А Жорик – персона очень важная. Это, можно сказать, нефтяная скважина. Это кимберлитовая трубка! И если его что-то насторожит, наши переговоры сорвутся. И тогда мне придется обмазать тебя цементом и поставить на карниз дома.
– А почему на карниз? – из чистого любопытства спросил Гера.
– Для симметрии, мой юный друг, для симметрии. Слева от лестницы три амурчика стоят, а справа – четыре. Некрасиво…
– Ладно, уговорили. Я остаюсь, – согласился Гера.
Все трое спустились на кухню. Гера надеялся, что его накормят завтраком в виде блинов с черной икрой или, на крайний случай, оладий с красной. Но на обеденном столе, застеленном клеенкой, стоял пакет с алебастром, алюминиевый тазик и несколько разноцветных бутылочек, похожих на косметические маски.
«Фигушки! – подумал Гера. – Алебастр жрать не буду!»
– Делаем все быстро, – сказал Пилот, – но аккуратно.
Гера понял, что пока ему отводится роль наблюдателя. Он встал поближе к окну, во-первых, чтобы не мешать, и, во-вторых, чтобы в критический момент выбить головой стекло и добыть свободу.
Лисица открыла холодильник и вынула оттуда уже знакомый Гере торт с глубокой вмятиной посредине. Она поставила его на стол и подула на него, будто заметила на нем пыль.
– Застыл? – спросил Пилот.
Вместо ответа Лисица постучала по поверхности торта кончиком столового ножа, при этом звук был такой, словно Лисица стучала по кирпичу.
– Приступаем!
Лисица принялась насыпать алебастр горстями в таз. Наполнив его до половины, она сделала посредине лунку, в которую Пилот стал лить тонкой струйкой воду. Тотчас Лисица принялась энергично орудовать палочкой, размешивая раствор. Серой, похожей на сметану массой Пилот залил вмятину и засек время.
Пока алебастр застывал, они убрали со стола все лишнее. Затем Лисица расставила по порядку баночки и бутылочки с надписями: «Маска-пленка», «Тональный крем», «Силиконовый герметик». В довершение всего она поставила на стол большую коробку с косметикой.
– Представишься моим адвокатом, – сказал Гере Пилот. Он склонился над тортом, осторожно касаясь пальцами затвердевшей поверхности. – Тебя как зовут?
– Гера… В общем, Герасим.
– Герасим? Очень подходяще. Побольше молчи, почаще отводи глаза. Если Жорик спросит тебя что-нибудь малопонятное, сделай умное лицо и надолго задумайся. Словом, веди себя как Герасим перед тем, как утопить Муму.
«Будто я знаю, как он себя вел!» – подумал Гера, но, следуя новым правилам поведения, сделал умное лицо и надолго задумался.
– Адвокат в джинсах и майке! – хмыкнула Лисица. – Хорошо, что от краски отстирала. А то был бы прикол!
– На покупку костюма, дочка, у нас нет ни времени, ни денег, – нравоучительно заметил Пилот. – Пусть наденет мою белую рубашку и галстук… Пора!
Он взял торт, перевернул его и вытряхнул в ладони Лисице нечто безобразное – белую толстую физиономию с перекошенным от страха ртом.
– Неплохо получилось, – сказал Пилот, стряхивая черные крошки с маски. – Плохо только, что он рот раскрыл.
– Сойдет, – махнула рукой Лисица. – Другой маски у нас нет.
Она села за стол. Вооружившись кисточкой и ватным тампоном, она стала протирать маску какой-то пахучей жидкостью. Затем выдавила на ладонь из тюбика с надписью «Маска-пленка» прозрачный гель и начала равномерно размазывать его по маске.
Затаив дыхание, Гера следил за ее работой. «Ну и семейка! – думал он. – Колдуны какие-то!»
Пилот ходил по кухне взад-вперед и поглядывал на часы.
– Сорок минут осталось…
– Папа! Не действуй на нервы!
– Для чего это? – спросил Гера.
– Мы ходим вылепить бюст, – ответил Пилот. – И продать его Жорику. Пусть поставит у себя во дворе на гранитном постаменте. Будет куда молодоженам приезжать для возложения венков. А на вырученные деньги купим тебе видеокамеру.
Лисица кисточкой наносила на маску тонкий слой силикона телесного цвета. Мертвое гипсовое лицо под ее рукой словно оживало, становилось мягким и теплым.
– Пойдем наверх, – сказал Пилот, хлопнув Геру по спине. – Переоденемся.
Поднявшись на второй этаж, Пилот свернул в правое крыло и зашел в ту самую комнату, куда Гера и Клим вчера занесли носилки. Диван, стоящий у торцевой стены, был разложен, на нем была приготовлена постель. Рядом, на журнальном столике, стояло бесчисленное количество пузырьков, коробочек с лекарствами. Здесь же в беспорядке валялись упаковки с одноразовыми шприцами и ампулы. Посреди стола, гордо устремив белый наконечник в потолок, стояла внушительных размеров клизма.
Пилот опустился на колени и извлек из-под дивана относительно белую рубашку и темно-синий галстук с геометрическим узором.
– От Версаче, – сказал Пилот, карябая галстук ногтем и тем самым пытаясь соскоблить с него засохшее помидорное семечко. – Надевай! Пахнет зимней свежестью.
Честно говоря, рубашка вовсе не пахла зимней свежестью, а даже наоборот, но Гера без всяких выкрутасов надел рубашку, застегнул ее на все пуговицы и заправил в джинсы. Пилот самолично пристроил на его шее галстук от Версаче.
– Красавец! – сказал Пилот, отступив на шаг и полюбовавшись Герой. – Вылитый адвокат! Только лицо посерьезней! Еще серьезней! Еще! Как я тебя учил? Представь, как ты топишь Муму!
Гера представил то, что ему было больше по душе: как он душит парашютной стропой Клима.
Пилот удовлетворился выражением лица Геры и снова полез под диван. На этот раз он вынул несколько пухлых упаковок бинта.
– Бинтуй грудь! – сказал он Гере, отдав ему упаковки и подняв руки вверх. – Начинай с подмышек и вниз, до верхнего квадранта.
– До чего? – не понял Гера.
– До задницы!
Гера принялся бинтовать грудь Пилота. Для этого ему пришлось бегать вокруг него спутником. Когда закончилась первая упаковка, Гера уже едва стоял на ногах. В голове у него все кружилось, а желудок, казалось, свернулся, как выжатое белье.
– Что это тебя, дружочек, повело? – покачал головой Пилот. – Я в твои годы всю ночь солдатским котелком спирт хлебал, а утром за штурвал садился. И ничего!
Закончив бинтовать Пилота, Гера вылил ему на спину флакон красных чернил.
– Годится! – принял работу Пилот и, не снимая спортивных брюк, полез в постель. Пристроившись на подушках, он натянул до живота одеяло и изобразил умирающего.
– Похоже, – кивнул Гера. – Только кроссовки из-под одеяла выглядывают.
Пилот устранил недостатки, затем строго взглянул на Геру и спросил:
– Скажи-ка мне, малец, нравится тебе моя дочь?
– А у вас она только одна?
– А тебе сколько надо? – подозрительно спросил Пилот.
Гера не успел ответить честно, что было бы проявлением несказанной дерзости. В спальню вошла Лисица. В руках она несла какую-то гадость, похожую на лоскут человеческой кожи.
– Все в порядке! – сказала она, поднимая над головой свое произведение.
Что-то подобное Гера видел в кинофильме «Фантомас», и тогда его чуть не стошнило. К счастью, он не смог рассмотреть маску как следует, так как Лисица тотчас унесла ее из комнаты, и вскоре Гера услышал цокот ее шагов по лестнице.
– Осталось десять минут! – объявил Пилот. – Всем занять свои места! Дочь – к входным дверям! Адвокат – стой в холле и тренируй мимику. И смотри мне, не халтурь! Помни, что на карнизе осталась вакансия.
«Дурдом! – подумал Гера, глядя, как отец с дочерью трогательно поцеловались. – И как меня угораздило вляпаться в их темные делишки?»