– Уходите! – крикнула Лисица, придавив голову Пилота подушкой. – Потом деньги занесете! А я постараюсь с ним справиться…
Жорик немедленно кинулся к двери, радуясь, что завершил сделку с минимальными для него потерями. В тот момент, когда он пересекал порог, ему в затылок угодил пузырек с зеленкой. Видимо, популярное в народе лекарство было не очень хорошо закрыто, и по спине Жорика расползлось сочное зеленое пятно.
И все-таки это было последнее, что омрачило его визит к больному. Выйдя в холл, Жорик стащил с себя рваный халат, кинул его на пол, да еще прошелся по нему. Лисица выпорхнула следом, чтобы проводить гостя. Из подсобки она вынесла его пиджак, незаметно сунула в его карманы ключи и банковские документы, а затем помогла Жорику одеться.
– Значит, вы тоже посвящены в секреты производства? – спросил Жорик Лисицу, когда они спускались по лестнице.
– Папа учит меня всему хорошему, что умеет сам, – ответила Лисица.
– Чудненько, – произнес Жорик, оглядывая Лисицу с ног до головы. – Вы просто очарование! Я восхищен! Жаль, что вы заняты папулей, а то бы я пригласил вас на ужин в «Гранд-отель».
– Мне надоела кухня «Гранд-отеля», – ответила Лисица и скромно потупила глазки.
«Ей еще хрен угодишь! – подумал Жорик. – Разбалована, как болонка у богатой вдовы».
Они вышли на улицу и остановились у «Боры». Макс сел за руль, а Руслик раскрыл дверцу и застыл перед ней столбом.
– Никогда бы не подумал, что в этом доме творятся настоящие чудеса полиграфии! – сказал Жорик, жадным взглядом окидывая особняк. – Я даже чувствую, как от него исходит энергетика высочайшего профессионализма…
– Мы печатаем продукцию не здесь, – оборвала неудачный комплимент Лисица, – а на даче. У нас есть дача… Ну, в общем, дом. Он там, в лесу, далеко…
И она махнула рукой куда-то в сторону гор.
«В направлении между засохшей сосной и линией электропередачи», – мысленно зафиксировал координаты Руслик, внимательно проследивший за жестом девушки. Он предусмотрительно подумал о том, что это направление при случае можно будет продать шефу за хорошие деньги.
– Берегите себя, – с искренним чувством произнес Жорик, преклоняя голову перед Лисицей и целуя ее пальцы. – Окружающий мир очень опасен. Он коварен и жесток… Еще один пальчик… Он ужасно лицемерен и лжив… А вы само очарование… А теперь ладошку… Ммм-а! Чудненько…
– Мир, конечно, очень коварен, – согласилась Лисица, отрывая ладонь от мокрых губ Жорика и шевеля плечиками. – Но разве в вашем лице я не нахожу верного друга и защитника?
– О-о! – воскликнул Жорик и сверкнул глазами от удовольствия. – Конечно! Безусловно! Без сомнения! Я! Я! Только я ваш друг и защитник! Причем совершенно бескорыстный друг!
«Пиявка ты аптечная, а не бескорыстный друг!» – подумал Макс, наблюдая за шефом сквозь тонированные стекла машины.
Глава 23
Разгубасились!
– Оплачивайте в кассе и забирайте, – сказал Клим, вытирая испачканные до черноты руки тряпкой и с грохотом опуская крышку капота.
Водитель, голова которого была присыпана перхотью, как снегом, не торопился расстаться с деньгами. Он сел за руль и повернул ключ зажигания.
– Мотор не сразу заводится, – сказал он, послушав стук стартера. – Работа выполнена некачественно и по закону о защите прав потребителей оплате не подлежит.
Видимо, этот человек принадлежал к числу тех негодяев, которые считают всех дураками и простофилями и пытаются жить за их счет. Клим знал о существовании таких мерзавцев. За свою жизнь он насмотрелся на них вдоволь.
– Сразу заводится только жена, – равнодушным голосом ответил он, кидая тряпку на слесарный стол, – когда муж приходит домой пьяный.
Водитель не терял надежду выбраться из сервиса, не заплатив ни копейки. Он не сомневался, что слесарь тоже негодяй, тоже хочет жить за счет других, но значительно глупее его и ни черта не понимает в вопросах о правах человека.
– Но он завелся только со второй попытки! Сейчас я приглашу свидетелей, мы составим акт…
– Это чудо, дорогой мой, что ваш пятнадцатилетний мотор вообще завелся, – ответил Клим задумчиво, разглядывая свои грязные ногти. – И этому чуду вы обязаны мне.
Водитель принялся давить своими познаниями в юриспруденции.
– Что такое чудо? Назовите мне, в каком законе оговорено это понятие?
Был конец рабочего дня. Клим устал, и у него не было сил ругаться. Еще Гера испортил ему настроение своим ослиным упрямством. Человек заработал видеокамеру, но наотрез отказывался идти за ней.
– Мы должны с вами четко разобраться в таких понятиях, как ремонт. Что это понятие в себя включает? Каковы его цели? Какие критерии в нем заложены?
– Знаешь что? – сказал Клим, плеснув на руки немного бензина – иначе невозможно было отмыть руки. – Иди-ка ты вместе со своими критериями в зад!
– Куда? – опешил знаток прав и злобно сжал и без того тонкие губы. – Да за такие слова… Да я с вас еще взыщу…
Он пугал Клима недолго – тот даже не успел отмыть руки. Оскорбление вовсе не тяготило хитрого негодяя. Едва скрывая восторг от того, что удалось отремонтировать машину бесплатно, он сел за руль и выехал из мастерской.
– Спиртяшки плеснуть? – спросил Клим у Геры, который вот уже целый час сидел на пожарном ящике с отрешенным видом.
– Я завязал…
Клим взял из ящика щетку, хозяйственное мыло и пошел к рукомойнику. Он оттирал руки под струей воды и думал о том, как уломать друга.
– Когда они сказали тебе подойти? – спросил он у Геры, снимая промасленную спецовку.
– Я все равно туда не пойду.
– Ты же заработал эту камеру! – вспылил Клим. – Заработал! Она твоя!
– Ты тоже заработал деньги за ремонт машины. А почему отпустил водителя?
– Мне было противно смотреть на его жадную физиономию.
– А мне противно смотреть на жадную физиономию Лисицы.
Клим потер ладонью лоб и покрутил головой.
– А я тебя предупреждал! Предупреждал, что она тебя использует и вышвырнет! А ты, Алкалоид, думал, что в ней вспыхнет необузданное пламя любви, что она кинется тебе на шею, обильно поливая твою грудь слезами? Слушать старших надо, понял, сынок? И подбирать себе ровню надо! Чем, спрашивается, тебе Вика не приглянулась? Почему ты ее обидел?
– Я ее не обижал, – ответил Гера и наконец улыбнулся.
– Тогда почему она тебе уши оборвать хочет?
– Не скажу.
– Ладно, сделаем так, – решительно заявил Клим, полагая, что Гера уже сломался. – Ты постоишь во дворе, а я зайду к твоей Мокрице. Папаша вынесет камеру и вручит ее тебе. И с завтрашнего дня приступаем к съемкам.
– Никуда я не пойду, – упрямо повторил Гера. – Пусть подавятся своей камерой. Шулеры!
Клим нахмурился и сел на ящик рядом с Герой.
– Мы с тобой никогда не будем богатыми, – обреченно произнес он. – Знаешь почему? Потому что считаем достоинство дороже денег. Мы трясемся над ним, как монахиня над своей девственностью.
Гера повернул голову и взглянул в глаза Климу.
– Но ты же не можешь по-другому?
– Да. Меня уже не переделаешь, – вздохнул Клим. – Я сформировался, как кусок застывшего бетона. И у меня бетонные мозги и бетонные мысли. И когда я начинаю думать, грохот стоит неимоверный. К счастью, это случается редко.
– Есть идея! – вдруг воскликнул Гера, спрыгивая с ящика. – Мы купим камеру в кредит! Будем снимать сюжеты, продавать их и погашать долг. Снимать и погашать, снимать и погашать! Понял?
…Скунс несся по улицам словно болид, оставляя за собой черный дымный шлейф. Когда он останавливался на светофорах, водители других машин, несмотря на жару, торопливо поднимали стекла и включали обдув.
– Завтра же снимаем прыжок с телевышки, – говорил Клим так, словно вопрос с камерой уже был решен. – Я буду прыгать в тельняшке и полосатых трусах. Это будет смешно… Надо продумать и твой костюм. Предлагаю загримировать тебя под негра.