Клим заерзал на сиденье. Потом обнял Геру, притянул его к себе и ткнулся лбом в его голову.
– Ну вспомни, сколько мы мечтали о ней! Помнишь, сидели в «Стопке» и представляли, как будем снимать трюки, как пробьемся на телевидение, как нас пригласят работать каскадерами в кино! Все это уже так близко, что даже не продохнуть от лавровых венков! Расслабься, Алкалоид, и прими щедрый гонорар! Не надо прыгать в канализационный люк, тем более если крышка закрыта!
Гера отреагировал на сентиментальность Клима так же, как это сделала бы восковая фигура.
Намереваясь стоять насмерть, но получить обещанное, Клим повернулся к Лисице.
– Он хороший парень, только немного тупой, – сказал он виноватым тоном, словно честный профессор о бездарном студенте его родителям. – Ты приглядись к нему! Посмотри, какой четкий профиль! Какой волевой излом губ! Какие выраженные скулы! Ален Делон, мать его! Он не может тебе не нравиться! Скажи ему что-нибудь нежное, и он оттает…
– Он что – морозильная камера? Или чукотский мамонт? – усмехнулась Лисица.
– Нет, он просто девственник! Он святой!
– Терпеть не могу святых! – фыркнула Лисица. – И не надо меня насиловать. Я ему ничего не должна, кроме видеокамеры! Я свободный человек и сама решаю, какие слова и кому говорить. Что вы от меня хотите?
– Ничего мы от тебя не хотим, – подал признаки жизни Гера.
– Заговорил! – шепотом произнес Клим и перекрестился. – Давай, давай, родненький! Еще словечко! Порадуй девочку!
– Мне совершенно все равно, будет он говорить или нет, – ответила Лисица. – Выпустите меня немедленно, иначе я сломаю дверцу.
Переговоры зашли в тупик. Клим исчерпался. Он испробовал все способы мирного урегулирования, какие были возможны в утробе Скунса.
– Хорошо, я тебя выпущу, – пообещал Клим. – Но сначала мы должны на пять минут заехать в «Стопку» и выпить по стаканчику, чтобы охладить горячие головы.
– Что касается моей головы, то ее охлаждать нет необходимости, она и так холодная, как цыпленок из универсама, – еще раз напомнила о своей независимости Лисица, но тем не менее от предложения Клима вслух не отказалась.
Боясь дышать, чтобы не порвать хрупкую паутинку перемирия, Клим полез под панель, нашел там провода от стартера и замкнул их. Гера не стал лезть в бутылку и с деланным безразличием принялся управлять Скунсом. Лисица сложила на груди руки и уставилась в запыленное окошко.
До «Стопки» ехали в гробовом молчании.
– Я сегодня получил аванс, – сказал Клим, когда Гера припарковался меж мусорных баков, где инспекторы ГАИ вряд ли могли обнаружить Скунса. – Так что угощаю.
Бар, как всегда, был полон девчонок, и Клим на пороге сразу приободрился, приосанился, чуть подал корпус вперед, чтобы нежно и мягко протаранить толпу танцующих. Гера и Лисица, шедшие за ним, застряли в дверном проеме, так как Гера не посчитал необходимым пропустить девушку вперед, а Лисица не захотела мириться с такой наглостью и наперекор ему первой ринулась в двери.
Не успела компания дойти до середины зала, как вдруг музыка оборвалась и зал вздрогнул от голоса бармена, усиленного динамиками:
– Дорогие друзья! Поприветствуем наших почетных гостей! Бурные аплодисменты!
Клим, не ожидавший такого откровенного подхалимажа, тем не менее мгновенно вошел в роль звезды, вскинул руки вверх, изобразил пальцами рожки и, покачивая плечами из стороны в сторону, устремился в живой коридор.
– Первый в мире парашютист, совершивший прыжок с люстры нашего бара, Клим! – захлебывался в восторге бармен, на генетическом уровне почувствовавший хорошую прибыль. Правда, прыгнул с люстры не Клим, а Гера, но бармен, видимо, перепутал. – Поприветствуем! Поприветствуем!
Зал дружно заорал. Раздались овации и визг. Общее ликование дополнило несколько хлопков шампанского. Потная, мелкая, с мышиными чертами лица девица тотчас повисла на шее у Клима, словно медальон.
– А теперь аплодисменты в честь его бесстрашного друга Геры (Лисица скорчила презрительную гримасу), непревзойденного мастера затяжных прыжков и запоев! – хрипел в микрофон бармен. – Овации! Овации! И в честь его очаровательной подруги!
Зал снова завыл церковным органом, только девичьего визга в этом многоголосье было намного меньше – поклонницы Геры дружно объявили ему бойкот за «очаровательную подругу». Никто, разумеется, не заметил, как Гера и Лисица изобразили возмущение по причине ложной информации о себе и стали требовать опровержения. Вновь грянула музыка, свет погас, и в зал посыпался серебряный дождь зеркальных отблесков. Толпа начала прыгать в ритм, пол закачался, стекла в окнах зазвенели, к потолку стали медленно подниматься клубы дыма, похожие на сизые дирижабли.
Клим уже пробился в дальний угол бара, и уже был готов вышвырнуть с крайнего столика любого, кто позарился на его любимое место, как вдруг остановился в приятном удивлении. Мало того, что их с Герой столик был свободен. Он был покрыт чистейшей скатертью, а посредине стояла хрустальная ваза с розами. Но не столько это вызвало прилив гордости у Клима. На краю стола красовалась табличка в деревянной рамке. Текст в ней гласил: «Столик отныне и навек занят завсегдатаями бара Климом и Герой. Посторонним не садиться, не прислоняться, скатертью не утираться, держаться на почтительном удалении!»
– Вот это уровень! – крикнул Клим, отодвигая стулья, чтобы Гера с Лисицей поскорее сели и не светили своими невозмутимыми физиономиями среди танцующих.
Бармен, перекинув через руку полотенце, уже навис над столиком, словно цапля над лягушкой.
– Отдыхаем по полной программе? – с надеждой спросил он.
– Сегодня моя печень объявила выходной, – ответил Клим, наблюдая за крупнотелой девицей в кожаных джинсах. – Потому ограничимся бочонком вина. Для начала.
Наконец за столик приземлились Гера и Лисица, причем Лисица села рядом с Климом. Клим нервно барабанил пальцами по столу, ожидая, когда подадут вино и стаканы. «Надо напоить обоих как следует, чтобы не чудили», – думал он, попутно выбирая в толпе наиболее привлекательную девушку.
– А мне здесь тоже нравится, – сказала Лисица. – Правда, сначала я вас понять не могла…
– До конца все равно не поймешь! – убедительно сказал Клим, улыбаясь и подмаргивая жгучей брюнетке в коротком черном платье. Она танцевала так, что не смотреть на нее было невозможно: голова и плечи ее были неподвижны, а все остальное двигалось и крутилось как бы по своему усмотрению.
Украшенная шрамом на лице Ленка принесла стаканы и в первый раз за всю историю существования «Стопки» протерла их полотенцем.
– Вообще-то, мы обычно заходим сюда после удачных прыжков, – сказал Гера, глядя на Клима, но его слова тем не менее были адресованы Лисице.
– А в остальные дни мы приходим сюда просто так, – добавил Клим.
«Спокойно, спокойно! – говорил он себе, посылая воздушный поцелуй рыжей бестии с пышным бюстом, бедра которой были обвязаны то ли скатертью, то ли занавеской. – Отношения теплеют. Объекты сближаются. Контакт будет…»
Бармен принес бочонок мадеры с деревянным краником на донышке.
– Сколько бочонков поставить в холодильник?
– Для начала два, – ответил Клим и, поторапливая, махнул рукой – бармен мешал любоваться залом.
И вдруг Клим явственно почувствовал, как у него похолодела спина. Он увидел, как к столику сквозь прыгающую толпу протискивается Вика.
«Все, пропала видеокамера! – с ужасом понял он. – Сейчас такой скандал будет!»
– Гера, – прошептал Клим и крепко сжал плечо другу. – Быстро лезь под стол!
– Что?! – спросил Гера, который в этот момент увлеченно готовил бочонок к эксплуатации.
– Лезь под стол, говорю!! – зашипел Клим.
– А что случилось? – проявила любопытство Лисица, что тоже было хорошим признаком.