— Ну, конечно, тебе всегда достаётся самое интересное, а меня в прошлый раз заставили чистить конюшни какого — то римского патриция. Поверишь, я месяц чувствовал на себе непередаваемую вонь навоза и прелой соломы. Хоть и понимал, что телом оставался здесь, но мерзкий запах преследовал меня повсюду. Ох уж эти чёртовы игры разума… Так что там с простушкой? ― уже более жизнерадостным голосом спросил он друга, бросая ему одежду. Тони мечтательно улыбнулся, натягивая рубашку:
— Девочка, что надо… А какая у неё кожа, ммм, этот потрясающий аромат, если бы ты знал ― тонкий запах лесных фиалок и бутонов роз, сама нежность, я чуть с ума не сошёл. Ладно, хватит о приятном, лучше скажи, как меня угораздило очутиться там, а не в заданной временной точке во время подписания мирного договора? Что теперь заносить в отчёт для профессора?
Марк заёрзал, краснея и пряча глаза:
— Проклятые погрешности расчёта, и не смотри на меня так, я-то тут при чём? Это работа аналитического отдела, пусть они и отдуваются, хотя вряд ли это нам поможет. Старый маразматик всё равно будет орать, будто мы сами напутали. Подключай голову, надо что-то придумать, или он выгонит обоих, сам знаешь, незаменимых нет…
Он разволновался, начав слоняться из угла в угол и ероша рыжие волосы:
— Знаешь, когда речь впервые зашла о путешествии во времени, я как-то совсем иначе всё это себе представлял. Что толку сидеть в чьей-то голове, подслушивая чужие мысли ― ни повлиять на ситуацию, ни изменить… Бред какой-то.
Друг вздохнул, потирая ноющие виски:
— Может, это и к лучшему ― дай тебе волю, таких дел наворотишь, кто потом этот кошмар будет разгребать? ― Тони полностью оделся и, почёсывая в затылке, с интересом рассматривал результаты эксперимента:
— А ты прав, эмоции зашкаливали, ещё бы, такая красотка… Кстати, я тоже заметил, с каждым «погружением» запахи ощущаются всё острее, сохраняясь в памяти дольше ― мне до сих пор чудится её аромат. Похоже, это побочный эффект… Даже не знаю, какую шутку в следующий раз сыграет с нами сознание. Марк, ты не боишься, что, однажды проснувшись, мы не сможем вспомнить настоящую реальность, так и застрянем где-нибудь в семнадцатом веке…
Друг нервно поправил белый халат, пожав плечами:
— Ну, чувствовать себя королём не так уж и плохо, всё же лучше, чем всю оставшуюся жизнь представлять, что разгребаешь конское дерьмо. Конечно, это опасно, но я не собираюсь тут долго задерживаться: поднакоплю деньжат и вернусь в обычную клинику, пока меня не упрятали в дурдом… У тебя, вроде, жена работает с аналитиками, у них наверняка есть прогнозы по развитию эксперимента ― что Элла говорит?
Тони засунул руки в карманы лабораторного халата, повернувшись к Марку спиной и делая вид, что нашёл что-то интересное на стеллаже:
— Ничего, молчит и вздыхает… У нас последнее время всё не ладится, сам не знаю почему ― мы ведь так любили друг друга, а теперь и поболтать не о чем. Иногда кажется, ей плевать и на меня, и на то, чем я занимаюсь…
Марк ободряюще похлопал друга по плечу и, не желая продолжать щекотливую тему, уткнулся в монитор…
Этим же вечером Тони крутил в руках вилку, ожидая, пока жена накроет стол к ужину. Он с грустью смотрел на Эллу, чья фигура уже не была так безупречна, как десять лет назад, но по-прежнему привлекала мужское внимание, а красивое лицо казалось задумчивым и немного виноватым.
— Что с тобой происходит, дорогая? Почему молчишь, неужели сомневаешься в моих чувствах: я по-прежнему люблю и буду любить тебя даже через двадцать лет. Вот только мне непросто произнести эти слова вслух … ― их взгляды встретились, и Элла, смутившись, пробормотала:
— Как там работа, куда на этот раз тебя забросило, «путешественник»? ― она даже улыбнулась, сразу же отводя взгляд.
Взволнованный странным поведением жены, Тони бросил вилку на стол, но промахнулся, и та со звоном упала на пол.
— Неужели Элла решила уйти? Нет, только не это, я не смогу без неё… ― лихорадочно думал он, вслух бодро произнося:
— На подписание мирного договора, представляешь ― твой муж сегодня был королём… Хорошо, что ты не участвуешь в этих опасных экспериментах, малышка, я бы с ума сходил, переживая за тебя…
— Вот оно что, ― разочарованно протянула Элла, за весь вечер не проронив больше ни слова.
Они лежали рядом на кровати, и Тони не отпускало чувство приближающейся развязки. Напряжение росло с каждой минутой, и, не выдержав, он отбросил книгу, которую пытался листать, раздражённо выкрикнув:
— Ну же, Элла, давай, выскажи всё, я не могу больше играть с тобой в молчанку, это невыносимо…