«Боже, да что со мной не так? Откуда этот пожар во всем теле и сердце, желающие выскочить из груди навстречу ему?».
— Тогда зачем прекращать? — вопрошает Кот, мучительно медленно ведя языком по яростно бьющейся жилке на ее шее.
В голове все путается. Хочется забыться в таких обжигающе тёплых объятиях Нуара, но образ Адриана внезапно настигает сознание.
— Мне… мне нравится другой.
Эти слова могли бы вдребезги разбить его сердце, но Адриан знает, что нравится этой жутко правильной девушке именно он, настоящий он. Но все-таки, неприятное чувство пронзает грудь с левой стороны, заставляя слегка зажмуриться.
— И он отвечает тебе взаимностью?
— Мы всего лишь друзья.
От нотки печали в ее голосе становится ещё хуже, чем от своих собственных чувств. Он-то знает, что Мари любит именно его человеческую часть, а вот она совершенно не осознаёт, что сейчас прижимает ее к двери тот, кто запал ей в сердце с первого дня знакомства.
Хочется успокоить. Утешить. Сделать так, чтобы не было больше этой грусти в голосе и складки между бровей. То ли это подсознание даёт сигналы к правильному решению, то ли влияние связи соулмейтов.
Адриан кладёт ладони на ее щеки, с ужасом вспоминая о наличии когтей на своих перчатках, и заглядывает в ее васильковые, такие большие и прекрасные глаза.
— Так может пора дать шанс другому? Если ты к нему что-то да испытываешь.
Нуар аккуратно проводит большими пальцами по ее скулам, пытаясь донести до ее сознания смысл своих слов. Мари молчит, осмысленно взирая на него снизу вверх, пытается прийти к логичному умозаключению, но его откровенная близость все ещё сводит с ума, растворяя перед глазами образ Агреста.
«Ведь и правда. Есть Кот, который всегда мечтал быть со мной. Я нужна ему в любом образе, он всегда поддерживал меня и оберегал. Зачем нужно отталкивать его, если сейчас это кажется такой дикостью? Я ведь хочу его, как никого и никогда до этого…»
Адриан видит, как ее настороженность потихоньку тает, и потому, он решает действовать. Медленно опускается вниз, на колени прямо перед ней. Полы полотенца все еще скрывают ее от него, хоть теперь и не полностью, от вида идеальных полушарий грудей внутри все только сильнее скручивается, но Нуар переводит взгляд ниже, замечая четыре ранки на светлой коже ее бедра и ругая себя всеми нецензурными выражениями, которые всплывали в его голове. Он сделал ей больно, поранил. Какой же он урод. Кретин. Бесчувственный дурак, заботящийся только о себе.
Кот от злости на себя сильно сжимает челюсти и яростно дергает за перчатки, стягивая их со своих ладоней.
— Нуар, — лепечет Маринетт, подтягивая полы полотенца к себе, пытаясь прикрыть обнаженную грудь, и тогда Адриан замечает располосованный его когтями край полотенца.
— Я сделал тебе больно.
— Я почти не почувствовала, — мягко отвечает Дюпен-Чен.
— Ты вскрикнула, а я не обратил внимания, — не слышит успокаивающих фраз девушки Агрест, погрязая в самобичевании.
— Котик, все хорошо. Мне не больно. Иди сюда, — Леди кладёт ладонь на его светлые волосы между накладных ушей и чуть тянет вверх, надеясь заставить его подняться на ноги.
Его раскаяние и злость на себя заставляют ее душу и сердце трепетать, но горячий импульс пронзает тело от осознания, что он находится рядом с ее промежностью, прикрытой только полотенцем.
Нуар немного вздрагивает, когда Маринетт посильнее тянет его за пряди вверх, но пытается не обращать внимания на то, как желание отбросить все своё самобичевание сильно выжигает внутренности. Он склоняет голову к ее бедру и легко целует в каждую тонкую ранку, которая уже прекратила кровоточить. Электрический импульс бьет по губам и распространяется по всему телу к паху. Туман вожделения, который до этого бурлил на задворках сознания, опять заполняет его разум, со всей силы выдергивая из пучин злости, и Адриан резко встаёт с колен.
Смотрит на его Леди, теперь двумя руками прижимающую к своей груди это несчастное полотенце, а выглядит она так соблазнительно. Невинно и в то же время неимоверно сексуально.
Все праведные мысли внутренний инстинкт отдирает, словно чеку с гранаты, и остаётся только нереальное желание обладать ею прямо сейчас и прямо здесь. И даже мысли, что их несдержанность может привести к непоправимой ошибке, не проскакивает в голове, полностью поглощённый его Леди.
Нуар хватает ее за талию и прижимает к себе. Вовлекает в ненасытный, бурный поцелуй. Языки играют в танце страсти, губы горят от непередаваемых ощущений, а легкие сводит без новой порции кислорода. Адриан чуть приподнимает Маринетт и делая несколько шагов к ее кровати, кидает сверху на плед, покрывающий постель. От неожиданности Леди вскрикивает слишком громко, но на радость Кота, выпускает из ладоней края полотенца, от чего оно раскрывается, предоставляя острому кошачьему взору обнаженное тело возлюбленной.
Мари смущается, отчего прекрасный алый румянец заливает щеки, а руками пытается прикрыть свою наготу, которую так откровенно разглядывает Нуар. Мягкие линии ключиц — идеальны. Небольшие груди с темно розовыми сосками — прекрасны. Впалый живот и длинные, стройные ноги — умопомрачительны. Изящные тазовые косточки и будоражащая картина промежности — крышесносны.
Адриан накрывает девушку собой, не давая ей укрыться чем бы то ни было. Чувствует через латекс жар ее тела, изящные линии девичьей фигуры, заглядывает в ее широко распахнутые глаза своими, затуманенными желанием.
И чувствуя кошачьим обонянием ее потребность в нем, настойчиво целует девушку в чувствительное место за ушком, ощущая носом прохладу от ее все ещё влажных после душа волос.
Неожиданный топот по лестнице заставляет Леди прийти в себя, а знакомый голос — напрячься.
— Маринетт, дорогая, что-то случилось? Ты кричала. — слышится голос матери Дюпен-Чен, которая, видимо, поднялась только до середины лестницы.
Мари каменеет в руках Адриана, который с прежним рвением целует, посасывает и вылизывает ее нежную кожу. Его теплые ладони оглаживают ее бока, исследуют ребра и легко касаются чувствительной кожи под грудью. В горле встаёт ком, а дыхание сводит, Маринетт тянет Кота за волосы, пытаясь отодвинуть его от себя, чтобы если Мама захочет войти, скрыть все следы греховного времяпрепровождении ее дочери.
— Все…кхм, все хорошо, мам! — пытается звонко крикнуть Дюпен-Чен, чтобы предотвратить появление родительницы в ее комнате, когда она, обнаженная лежит на кровати, а к постели ее прижимает народный герой Парижа. — Я просто споткнулась и чуть не упала!
Нуар будто чувствует, все обернётся именно в его пользу, даже не пытается внимать голосу разума. Он продолжает выводить языком незамысловатые узоры на молочной девичьей коже, спускаясь от шее к ключицам и не замечая, как девушка настойчиво отталкивает его.