Лиза рассмеялась и взяла его за руку.
— Крис, мы были вместе полгода, и ты ни разу ни о чем меня не спросил. Зачем же теперь играть в эту игру?
Крис провел рукой по глазам, словно просыпаясь. Медленно спросил, не глядя на Лизу.
— Я… ранил тебя?
— Ну что ты! С тобой было классно. Ты отличный любовник. Ты никогда не даешь обещаний, которых не можешь выполнить. Я прожила полгода в сказке, и мои друзья мне завидуют.
Крис ошеломленно смотрел на нее.
— Лиза, я…
— Не надо извиняться. Это глупо. Я все знала с самого начала. Это был мой риск. Мой выбор.
— Мы можем после этого… встретиться как-нибудь? Пообе…
— Нет.
Он едва не отпрянул. Лиза больше не улыбалась.
— Нельзя возвращаться на пепелище. Особенно, если это пепелище любви. Прощай.
Крис смотрел, как она уходит, стройная, высокая, красивая, уверенная в себе. В сердце рос странный и тяжелый ком, мешавший дышать.
Эта женщина спала в моих объятиях, но я никогда не заботился о ней. Не спрашивал, как прошел ее день. Не… любил ее?
Я только разрушаю. Ничего не остается после меня. Выжженная земля. Выжженные глаза женщин, которых я оставил. Хуже. Которых я не любил.
Лиза.
Хлоя.
Машина с визгом рванула вперед. Ночное шоссе было пустым, как глаза человека, насиловавшего мощный мотор серебристого «понтиака».
У него не было права ехать к ней. У него не было повода ехать к ней. У него не было даже ее телефона.
У него вообще ничего не было. Только безумная надежда, что она дома. И что она откроет дверь.
Хлоя гладила. Она всегда гладила по пятницам накопившееся чистое белье. Обычно глажка успокаивала. Было время подумать о чем-нибудь.
Сегодня все было иначе. Она ухитрилась сжечь футболку, даже не отходя от утюга. Потом прислонила раскаленный металл к колготкам и сразу же начала гладить пиджак — хорошо, что быстро спохватилась. Закончилась вся эпопея ожогом руки и сдавленными проклятиями.
Сидя на полу и зализывая ожог, она подумала с кривой ухмылкой, что это — результат очередной женской истерики.
Почему-то очень хотелось, чтобы пришла мама и помогла, но Шейла сидела в своей комнате и по обыкновению предавалась самому любимому своему занятию: жалела себя.
Хлоя попыталась подняться с пола и ухватилась за гладильную доску. Шаткое сооружение покачнулось и упало. Хлоя с ненавистью и отчаянием смотрела на бренные останки незаменимой в хозяйстве вещи, и в этот момент зазвенел звонок.
Однако! Половина одиннадцатого. Хлоя решила не подходить к двери.
Кто бы ни вздумал ломиться в дверь Чимниз-мэнор в половине одиннадцатого ночи, настроен он был серьезно. Через десять минут трезвона Хлоя сдалась и поплелась к двери. Возможно, Билли в очередной раз забыл ключи…
Это был не Билли. Это был Крис Лэнгтон. Широкие плечи безупречно облегал строгий пиджак, а на смуглом лице застыло отчаяние. Хлоя замерла, не в силах вымолвить ни слова, а Крис выпалил:
— Я это сделаю!
— Прости, что?
— Я думал над этим и решил: я должен… Что с тобой?
— Н-ничего.
— Ты вся дрожишь. Что-то произошло?
— Ничего особенного. Я сожгла кучу вещей, обожгла руку и сломала гладильную доску, а в остальном все в порядке. Никто ничего не слышал.
Самое отвратительное, что по ее щекам текли слезы. Натуральная истерика!
Крис решительно шагнул через порог и схватил ее за плечи. Рукавом пиджака задел ожог, и Хлоя взвыла. Крис вздрогнул и посмотрел на ее руку. Хлоя выдавила сквозь сотрясавшие ее тело рыдания:
— Ничего страшного. Надо под холодную воду…
— Так пойдем и сделаем это. Кухня там, я правильно помню?
Даже если бы у нее были силы, она не смогла бы ему сопротивляться. Крис Лэнгтон привел Хлою в кухню, усадил перед раковиной и включил холодную воду.
— Так лучше?
Она слабо улыбнулась.
— Немного.
— Просто отдохни. Сейчас все пройдет. Я посмотрю, что с доской.
Хлоя сидела и с тоской думала о том, что уже тысячу лет никто не проявлял о ней такой заботы. Такой простой, маленькой, необходимой заботы.
Крис вернулся и сообщил, что все в порядке, а потом озабоченно прикоснулся прохладной ладонью к ее пылающему лбу. Хлоя едва не выпалила «Обними меня!». Сдержалась в последний момент и тихо прошептала:
— Спасибо тебе.
Он сверкнул на нее глазами из-под сурово сдвинутых бровей.
— За что? Я думал, ты собираешься размозжить мне голову клюшкой для гольфа, ведь я опять опекаю тебя.
Она слабо хихикнула.
— Спасибо, что не говоришь об истеричных женщинах и их смешных страданиях…