— Кто здесь?! Выходи, тварь!
Гилиаран зашел в переулок и замер: прямо напротив стояла его точная копия, именно от нее исходил мерзкий треск. Присмотревшись, он заметил неправильность фигуры, она была статична, человек совершенно не двигался, как испорченная картинка подрагивая и моргая, проступая сквозными пятнами, через которые просвечивалась улица.
— Жалкая попытка, проклятая. И это твоя предсмертная магия? — усмехнувшись, Гилиаран направил на фантома кольцо, из которого вырвался сияющий поток света, на секунду полностью поглотивший копию, но когда вспышка исчерпала заряд, он увидел, что неказистый близнец остался невредим.
Треск повторился, фигура приблизилась на пару метров: “Почему я не увидел движение? — второе использование артефакта прошло с тем же успехом — Не может быть, его силы хватает, чтобы испепелить целую орду искаженных! — тварь стала ближе еще на несколько шагов, и еще, уже совсем близко: “Она двигается, когда я моргаю!”
Гилиаран развернулся и сделал то, чего никогда не делал в жизни: позвал на помощь. Он бежал, спиной ощущая приближающуюся смерть, истошно вопя, надеясь докричаться до слуги, где-то там, его спасение где-то там, надо только… Нога угодила в небольшую яму, и святейший рухнул в грязь, в панике он посмотрел назад, встретившись с фантомом нос к носу, между ними было не более полуметра. Гилиаран силился не моргать, его руки уперлись в стену за спиной: “Чертовы узкие улочки, — глаза начали слезиться, — не моргать, не моргать, не моргать!”
— Будь ты проклята, сука!
Глаза человека закрылись, и стоящая рядом с ним копия обратилась в шаровую молнию, многочисленные заряды ударили во все стороны, полосуя трясущееся тело. В жутких конвульсиях, ломая связки и мышцы, он бился о камни, захлебываясь криком. Через несколько секунд все было кончено, на месте посланника Святых городов лежал дымящийся труп.
Первым делом, восстановив способность передвигаться, Соль отправилась на поиски Ойка. До активации мастера магии тот точно еще был жив; она очень хотела, чтобы Мусорщик пережил их с Жутью битву, кроме самой Сольвейн, он единственный, оставшийся из группы, спустившейся в канализацию в поисках мифической комнаты управления. Последний боевой соратник.
Как и было указанно в предупреждении, последствия мастера магии оказались весьма тяжелыми, самое безобидное было врубившийся кулдаун, причем время, которое заклинание будет недоступно, неопределенно. Что на корню губило надежду решать с помощью убер абилки все серьезные проблемы. Последствие номер два зарезало две третьих всех характеристик на целый месяц. Сольвейн как будто разучилась ходить, собственное тело казалось необычно тяжелым и неуклюжим, ноги начали заплетаться, проклятые каблуки снова доставляли море проблем, грозя опрокинуть бестолковую хозяйку носом в землю. Штраф на статы косвенно ограничил всю магию выше первого круга, на нее просто перестало хватать силы потока, теперь либо каст активировался неоправданно долго или грозил перенапряжением и морем неприятных ощущений подобных тому, что она испытала при первом поднятии нежити. Похудевший манапул выглядел настолько жалко, что хотелось сесть и расплакаться, подросшие в уровнях заклинания, в большинстве своем, становились более прожорливы, ей не хватало запаса сил, даже чтобы исцелиться до конца, приходилось ждать регенерации, которая, тоже попав под каток дебафа, ползла как черепаха с простреленными лапами. Но и это еще не все, в окне особенностей нарисовался новый, временный статус, под названием: остаточное присутствие. Эта херня была с какой-то стороны даже забавной, если бы случилась не с ней и не в такое время. Теперь над головой Сольвейн маячила личная мини-туча, вносящая в жизнь волшебницы элемент неожиданности. Иногда она мирно висела, не привлекая к себе внимания, иногда принималась поливать свою жертву дождичком рандомной интенсивности от теплого, грибного, до тропического ливня, иногда на голову начинал сыпаться град или снег. Все это происходило абсолютно в непредсказуемом порядке. Туча могла минут пять ничего не делать, потом за тридцать секунд сменить пяток погодных условий, а под конец долго и упорно посыпать несчастную снегопадом. Радовало только то, что эта напасть ровно на одну неделю.
С помощью сестер, прочесав поле боя, они нашли Ойка. Подвластная желаниям Сольвейн вода его не тронула, сформировав вокруг мусорщика магический пузырь льда, который осыпался, как только Алиса до него дотронулась. Присев рядом, Соль начала сливать накопившуюся ману в лечение, он был очень плох, едва дышал, на теле не было видно живого места из-за ран и ожогов. Чтобы привести Ойка в чувство, понадобился целый час, и даже так, о полноценном лечении речи не шло, они оба остались кряхтящими инвалидами, но хоть перспектива сдохнуть в любую секунду больше не нависала над остатками героического отряда.
— Кхе-хе, это… — Мусорщик многозначительно посмотрел на тучу, поливающую проклятую моросящим дождиком.
— Это, друг, щелчок по носу для одной особы, возомнившей себя донельзя крутой. Имеется еще пара неприятностей, но то плата за временную силу, справедливая плата. А вот ее, — она ткнула вверх пальцем, — я рассматриваю как насмешку над моими мыслями во время боя, о том, что теперь уж я весь мир в бараний рог согну, вот и согнула. Наверняка ничего не знаю, но мне почему-то нравится думать, что я права.
— Понятно, — Ойк зашелся громким кашлем. — Энгис?
— Мы его не нашли, но там без вариантов, ты и сам, наверное, видел.
— Видел. Да встанет с Яростным его дух.
— Да встанет, — печально проговорила ритуальную фразу Соль.
— А кто это с тобой? — Мусорщик наконец обратился к двум маячившим на заднем плане сестрам.
— Это мои подруги: Лисвэн и Аэлита. И-и-и… давай на этом остановимся, подруги и все тут. Надо вернуться в Лабиринт, надеюсь, у Кайла получилось уговорить нейтралов, теперь вся надежда на него, я почти беспомощна на ближайшее время.
Кое-как воздев себя на ноги, они благодаря поддержке сестер поковыляли в сторону города, останавливаясь каждые тридцать метров на новую дозу хила.
— Если это когда-нибудь закончится, залягу на неделю в постель, и хрен меня кто поднимет, — про себя Соль подумала, что заляжет не одна, но эти подробности она озвучивать вслух не стала.
Комментарий к 39. Лед и вода
Глава получилась поменьше чем обычно, потому и вышла так быстро. 40 скорее всего будет финальной, но это не точно. По моим записям событий осталось всего ничего, но это не значит, что это самое ничего, мне не захочется описать максимально подробно.
========== 40. На будущее ==========
Амиладею лихорадило, дух пылающей войны чувствовался повсюду. На своем пути до Лабиринта их маленькая группа повсеместно натыкалась на следы уличных боев: мертвые тела, кровь на дорогах, следы разрушений. Далекие крики и лязг оружия, отряды мечущихся туда-сюда вооруженных людей дополняли картину хаоса. Они аккуратно обходили все места подобной активности, стараясь вообще не попадаться никому на глаза, разобрать, кто свой, кто чужой, было невозможно. Соль могла только предполагать, кто из нейтралов присоединился к союзу, а кто встал на сторону Ючгена. Но само по себе происходящее говорило о том, что Кайлу удалось растормошить заплесневевшие задницы лидеров кланов, однако хватит ли этого, чтобы навсегда решить проблему Сун-Ган, — большой вопрос. Город обескровлен, одно потрясение за другим, падение Цветов и ослабление Волих, а сколько малых кланов не пережило аномально многочисленную волну искаженных? Остались ли силы, чтобы выковырять Ючгена из его норы? Сольвейн надеялась на положительный исход, иначе к чему было все это? Какой толк в спасении Амиладеи, если она все равно окажется в руках этого засранца?
Уже на подходе к лабиринту их все-таки перехватила патрульная группа Железячников, которые теперь переименовались в Сталеваров, о чем гордо поведал капитан отряда. Как он пояснил: Стиф, в данным момент, как раз устраивал их старому клану веселую жизнь, те, не сомневаясь, встали на защиту крепи Сун-Ган и сейчас воевали на северном направлении со своими бывшими собратьями. На месте земель Железячников осталась разоренная тварями территория. Оставшиеся в живых воины будто осатанели, Железячники не сдавались в плен, не отступали и не щадили никого, а те единицы, кого все-таки удалось взять живыми, только матерились, плевались и орали, что убьют всех предателей.