бокая и промозглая осень. Ещё не было и шести часов этого противного дня, как Войко неожиданно проснулся и долго смотрел в небольшое круглое окно под самой крышей, вспоминая прошлое. Он не любил подобную погоду - она всегда располагала к мрачным мыслям или, как уже было замечено, к безрадостным воспоминаниям, а Войко ненавидел себя жалеть или копаться в собственном сознании в поисках объяснений тому или иному поступку. Он ещё с четверть часа лежал в постели, теперь уже глядя в разрисованный им же потолок и считая уже давно поблёкшие от времени звёзды. Ровно сто двадцать две. Столько он убил. Войко никогда не строил себе иллюзий по поводу того, кто он на самом деле и куда он попадёт после смерти. С его точки зрения, котёл, черти и всё, что там полагается, было для него вполне справедливо. Земной суд ему по каким-то довольно-таки невразумительным причинам не грозил, так пусть же хоть небесный сделает хоть что-нибудь, ибо какая в сущности разница, кто будет его бичевать? Пора было вставать, дел у Войко скопилось немало. Мужчина резко сел на смятых простынях, затем ненадолго замер, едва шевеля бескровными изрезанными шрамами губами, так же резко перекрестился и встал, тряхнув растрёпанными каштановыми волосами с тёмно-рыжим отливом. Он быстро связал их в неровный хвост и потянулся, с хрустом разминая затёкшие от сна и лежачего положения плечи. Так начинался почти каждый его день. Завтракать Войко не стал, решив перехватить чего-нибудь в университетской столовой, и бодрым шагом направился к площади Трёх королей, то и дело запахиваясь в старый, видавший виды плащ, который норовил сдуть ледяной ветер, не пойми откуда взявшийся в середине августа. Так он дошёл до самых дверей Университета и повёл ладонью, будто бы обращаясь к горгулье над входом. Та на секунду ожила, будто бы отделилась от тимпана и вгляделась в лицо пришедшего, затем кивнула, и дубовые двери распахнулись, пропуская Войко внутрь. - А, профессор Радулеску? Доброе утро, - услышал он чей-то очень знакомый голос, едва переступив порог здания. Мужчина настороженно обернулся, сжимая рукоять меча, надёжно спрятанную под полами плаща. Этого, казалось, не могло быть, ведь обладатель голоса был за сотни миль отсюда. Неужто и сюда пробрались хитрые прислужники нового Папы, с лёгкостью меняющие обличья? - Войко, ради всего святого, можешь убрать свою руку с оружия, я всё ещё не кусаюсь, - мягко и несколько ехидно продолжил всё тот же голос теперь уже откуда-то сбоку. Радулеску снова повернулся в поисках источника звука, но так никого и не нашёл - в пустом холле не было ни души. - Теряешь хватку, - за его спиной бесшумно возник Драгош Чицу собственной персоной. Это был высокий человек в традиционных румынских одеждах, всегда хитро и немного издевательски улыбавшийся всем вокруг. Он усмехнулся, хлопнул в ладоши и тут же возник перед самым лицом ошарашенного Войко, щёлкнул того по носу, отдалился на приличное расстояние и наконец изрёк: - Запылился ты тут со своим преподаванием. - Драгош, это многим лучше, чем-то, что я творил раньше, и уж тем более лучше, чем-то, что творишь ты, - хмуро отозвался Войко, внутренне радуясь прибытию друга. Всё-таки по нему сложно было не скучать, кем бы он ни был. - Я учёный, - возмутился Чицу, тряхнув распущенными чёрными волосами и бросив на него полный праведного гнева взгляд. - Ты аферист и картёжник, живущий на скопленные непосильным трудом родовые богатства, - опустил его с небес на землю Радулеску, скрещивая руки на груди и недовольно глядя. - Я бы не назвал грабёж окрестных деревень и феодалов непосильным трудом, - скромно отозвался Драгош, отходя ещё на пару шагов и пряча по-девичьи тонкие руки в карманы. - Право, деда это очень забавляло. Так что... - А как же твой отец, работавший при короле? - деланно изумился Войко, которому всё происходящее постепенно начинало напоминать плохо поставленную и так же сыгранную комедию. - Второй вор в стране, после советника Большакова, того русского, бежавшего от их полоумного царя, - почти мгновенно отозвался Чицу, поднимая глаза к потолку и принимая самый невинный вид из всех, на которые он был способен. - Предупреждая твой следующий вопрос, скажу, что так делали и мои дядья, и мои старшие братья, и даже мой крёстный, который является настоятелем монастыря в Снагове. Там же есть могила этого... Цепешти. Многие приходят убедиться, что он действительно умер, а заодно щедро платят монахам за то, что они берегут целостность их стран и влияния в Румынии от такого вот правителя. Да, да, именно так и есть, не строй из себя праведника и борца за справедливость и честность, тебе не идёт. - Драгош, где твоя совесть? - укоризненно спросил Радулеску, качая головой и тяжёло вздыхая, отчего совсем становился похож на отца-настоятеля. - Я разве не говорил, что она умерла ещё даже не родившись? - искренне удивился его друг, пожимая хрупкими плечами. - Войко, ну не ворчи. Я готов послушать твои нравоучения, честное слово, под них дивно спится, но чуть позже. Сейчас у нас есть дела поважнее. - Поважнее? - Войко посмотрел на часы, затем отчаянно замотал головой, понимая, что собирается сделать этот горе-учёный. - Драгош, у меня уроки, сегодня к них зачёт по боевой магии, Драгош! - Поверь, они мне только спасибо скажут, - ласково заверил его Чицу, щёлкнул пальцами, и всё вокруг на мгновение стало разноцветным туманом, кое-где поблёскивавшим золотым. Ещё мгновение, и они оказались в небольшой уютной комнате с несколькими креслами и огромным горящим камином. Драгош тут же уселся поближе к огню и прикрыл глаза. Снова раздались хлопки, и в помещении один за другим появились трое: уже немолодой священник в новенькой рясе, горделивый аристократ в богатых венгерских одеждах и красивая женщина в пышном платье. - Драгош, я тебя умоляю, зачем ты опять... - но ему не дали договорить. Святой отец примирительно поднял обе руки, и Радулеску сник, искоса глядя на друга. - Сын мой, я не верю, что ты не рад нам, - мягко сказал священник, подходя ближе и кладя тёплую ладонь ему на плечо. - Мы слишком давно не виделись, чтобы ты не успел соскучиться. - Отец Ласло, я... - теперь уже его перебил дворянин: - В самом деле, Войко, ты уже достаточно скрывался и уклонялся от встречи, это ведь не может продолжаться вечно. - Урам Катона, я уже очень давно завязал со всем этим. Я простой учитель и больше не намерен возвращаться в своё постыдное прошлое! - гневно ответил Радулеску, оборачиваясь к нему и вновь сжимая рукоять меча. Его серые, обычно спокойные глаза метали искры, а лицо исказилось в яростной гримасе. - Аурель, это делается не так, - пробормотала прекрасная дама, осторожно обходя Войко сзади. - Брат, нам нужна твоя помощь. Вернись в Орден. - Я этого никогда не сделаю, ты знаешь, Терез, - грубо ответил Радулеску, коротко глянув на сестру и вновь отвернувшись. - Больше никогда. - Пожалуйста, Войко... - Терез робко коснулась его руки, он резко отдёрнул пальцы, затем ненадолго замолчал, тяжело дыша и что-то сосредоточенно решая. Наконец, он медленно произнёс: - В последний раз. В последний. Это всем понятно? - Конечно, Войко, - мягко улыбнулась женщина. - Разумеется, в последний раз. - Я очень надеюсь, - Радулеску медленно кивнул и обвёл собравшихся испытующим взглядом. - Что от меня требуется? - Поезжай в Румынию, к королю Ливиу Чеботари. Ты один сможешь уговорить его противостоять договору с Папой и очередной унии. Вы росли вместе, Войко, - произнёс отец Ласло, несколько печально улыбаясь. - Наша бедная страна сейчас под гнётом других, более сильных держав, но мы не можем позволить ей окончательно прогнуться под их жёсткую волю. - И только? - Войко издевательски изогнул бровь и ухмыльнулся. - Разве не моя прекрасная сестра является королевским доверенным лицом и хорошим другом Его Величества? Отчего же вы зовёте меня? - Есть ещё кое-что, - святой отец замялся, будто бы подбирая нужные слова. Он немного помолчал, молча перебирая старые деревянные чётк