– Тюрьма Санте, это здесь?
– Да.
– Я хотел бы вернуться в свою камеру. Тюремный фургон не довез меня, я потерялся по дороге, но не хотел бы злоупотреблять…
Охранник рассердился:
– Послушайте-ка, идите своей дорогой, и поживее.
– Простите, пожалуйста, но моя дорога проходит через эту дверь. И если вы, друг мой, помешаете Арсену Люпену переступить сей порог, это может вам дорого обойтись.
– Арсен Люпен! Что вы тут плетете!
– Жаль, что я не захватил визитной карточки, – ответил Арсен, делая вид, что роется в карманах.
Ошарашенный часовой оглядел его с ног до головы. Затем, не говоря ни слова, нехотя потянул за шнурок звонка. Железная дверь приоткрылась.
Через несколько минут, размахивая руками и изображая сильный гнев, в канцелярию вбежал начальник тюрьмы. Арсен улыбнулся:
– Полноте, господни начальник, не хитрите со мной. Как? Меня предусмотрительно сажают одного в фургон, ловко организовывают маленькую пробку, надеясь, что я сбегу и приведу вас к своим друзьям. Но не забывайте о двадцати полицейских агентах, что следовали за нами пешком, в фиакре[3] и на велосипедах. Они так отделали бы меня! Живьем от них я бы не вырвался. Кстати, господин начальник, может, именно на это и был расчет?
Пожав плечами, Арсен добавил:
– Я вас прошу, господин начальник, пусть обо мне никто не хлопочет. В тот день, когда я задумаю убежать, мне никто не понадобится.
На третий день газета «Эко де Франс», определенно превращавшаяся в официальный вестник, рассказывающий о подвигах Арсена Люпена, – поговаривали, что он был одним из основных ее вкладчиков, – описала в мельчайших подробностях историю неудавшегося бегства. Даже текст записок, которыми обменивались заключенный и его таинственная подруга, способы передачи этой корреспонденции, сообщничество полиции, прогулка по бульвару Сен-Мишель, случай в кафе на улице Суффло – все было рассказано. Стало известно, что допросы официантов заведения, проведенные инспектором Дьези, не дали никаких результатов. Более того, выяснилось поразительное обстоятельство, свидетельствующее о безграничном разнообразии средств, которыми располагал этот человек: тюремный фургон, в котором его перевозили, оказался подделкой – банда Люпена подменила им один из шести обычных фургонов, обслуживающих тюрьму.
Никто уже не сомневался, что побег Арсена Люпена произойдет в ближайшем будущем. К тому же и сам он недвусмысленно высказывался по этому поводу, а его ответ месье Бувье на следующий день после происшествия только подтвердил это. Когда следователь стал подтрунивать над Люпеном и его неудачей, тот посмотрел на него и холодно сказал:
– Послушайте, что я скажу вам, месье, и поверьте на слово: эта неудачная попытка была частью моего плана бегства.
– Не понимаю, – усмехнулся следователь.
– Вам и незачем понимать.
И поскольку Бувье во время упомянутого допроса, полностью приведенного на страницах «Эко де Франс», вновь приступил к своему расследованию, заключенный скучающе воскликнул:
– Господи Боже ты мой! Зачем все это? Ведь ваши вопросы не имеют никакого смысла!
– Как это «никакого смысла»?
– Я не собираюсь присутствовать на моем процессе.
– Вы не будете присутствовать…
– Не буду, это навязчивая идея, окончательное решение. Ничто не заставит меня отступиться.
Подобная уверенность, необъяснимая утечка информации, происходившая ежедневно, раздражали и озадачивали правосудие. Речь шла о тайнах, которые были известны только Арсену Люпену, следовательно, только он один мог обнародовать эти данные. Но с какой целью открывал он свои секреты? И как это ему удавалось?
Однажды вечером Арсена Люпена перевели в другую камеру, этажом ниже. Следователь завершил дело и отослал его в следственную палату. Наступило затишье, которое продлилось два месяца. Арсен все это время провалялся на постели, как правило, уткнувшись лицом в стену. Замена камеры, судя по всему, довела его: он отказался от встречи с адвокатом, а с охранниками перебросился лишь парой слов.
За две недели до начала процесса узник как будто оживился. Стал жаловаться на нехватку воздуха. По утрам, очень рано, его стали выводить во двор в сопровождении двух тюремщиков.
Общественный интерес к его делу, однако, не угас. Все ждали известия о побеге. Этого почти желали, настолько личность заключенного, его остроумие, веселый нрав, непредсказуемость, гениальная изобретательность и таинственная жизнь нравились толпе. Арсен Люпен должен сбежать. Это было неизбежно, фатально. Люди удивлялись даже, почему все так затянулось. Каждое утро префект полиции спрашивал у секретаря: