Начался допрос свидетелей. Последовало несколько незначащих, затем ряд серьезных показаний, отличающихся общей для всех особенностью: они противоречили друг другу. Непонятная неразбериха запутала дискуссию, но, когда в зал пригласили главного инспектора Ганимара, к ней вновь проснулся интерес.
Однако вначале старый полицейский несколько разочаровал аудиторию. Он выглядел не столько смущенным – бывал ведь и не в таких переделках – сколько озабоченным, находящимся не в своей тарелке. Несколько раз Ганимар бросал взгляд в сторону обвиняемого и был явно чем-то обеспокоен. Однако он рассказывал о поисках преступника по всей Европе, о поездке в Америку. Его слушали с такой жадностью, словно речь шла об увлекательнейших приключениях. Но в конце, намекая на свои беседы с Арсеном Люпеном, он дважды прерывался, казался рассеянным и нерешительным.
Было очевидно, что какая-то посторонняя мысль не давала ему покоя.
– Если вам нездоровится, лучше прервем ваши показания, – сказал председатель.
– Нет-нет, только…
Он замолчал, долго пристально посмотрел на обвиняемого и наконец заявил:
– Я прошу разрешения рассмотреть обвиняемого поближе. Тут что-то не сходится.
Он подошел к скамье подсудимых, сконцентрировав все свое внимание на обвиняемом, затем вернулся к месту для свидетелей и чуть ли не торжественным голосом произнес:
– Господин председатель, я утверждаю, что человек, который находится напротив меня, не Арсен Люпен.
Эти слова были встречены гробовым молчанием.
Но опешивший было председатель тут же воскликнул:
– Да что вы такое говорите! Вы с ума сошли!
Инспектор невозмутимо стоял на своем:
– На первый взгляд сходство действительно есть, я это признаю, и потому вполне можно обмануться, но стоит приглядеться… Нос, рот, волосы, цвет кожи… словом, это не Арсен Люпен. К тому же глаза! Разве у Люпена могут быть глаза пьяницы?
– Постойте, постойте, давайте разберемся. Что вы утверждаете, свидетель?
– Похоже, вместо себя он подсунул нам какого-то бедолагу, которого осудят за его преступления. Если только перед нами не его сообщник.
В зале, взбудораженном столь неожиданным поворотом дела, раздались крики, хохот, возгласы. Председатель велел вызвать следователя, начальника тюрьмы, надзирателей и объявил перерыв.
Когда заседание возобновилось, месье Бувье и начальник тюрьмы, оказавшиеся лицом к лицу с обвиняемым, заявили, что черты Арсена Люпена и этого человека имеют очень отдаленное сходство.
– Но тогда кто же этот человек? – вспылил председатель. – Откуда он взялся? Как попал в руки правосудия?
В зал пригласили двух надзирателей Санте. Поразительная неувязка: они узнали заключенного, которого по очереди охраняли!
– Да, да, я почти уверен, что это он.
– Как это почти?
– Черт возьми, я же видел его мельком. Преступника привели ко мне как-то вечером и два месяца напролет он пролежал на кровати лицом к стене.
– А до этих двух месяцев?
– Раньше он не сидел в 24-й камере.
Начальник тюрьмы дал уточнение по этому поводу:
– Мы перевели заключенного в другую камеру после его попытки к бегству.
– Ну а вы, господин начальник тюрьмы, видели его в эти два месяца?
– У меня не было повода встречаться с ним… он вел себя спокойно.
– И этот человек вовсе не тот заключенный, который был вверен вам?
– Нет.
– Тогда кто же он?
– Затрудняюсь ответить.
– Итак, подмена, совершенная два месяца назад, налицо. Как вы это объясните?
– Этого быть не могло.
– Неужели?
Видя, что тут ничего не добьешься, председатель повернулся к обвиняемому и доверительным тоном спросил:
– Послушайте, не могли бы вы объяснить мне, каким образом и с каких пор вы оказались во власти правосудия?
По-видимому, такое доброжелательное обращение рассеяло недоверие подсудимого, и с трудом, благодаря умело и мягко проведенному допросу, он сумел произнести несколько фраз, из которых получалось следующее: два месяца назад его забрали в участок, он провел там ночь и утро. Поскольку у арестованного не нашли ничего, кроме семидесяти пяти сантимов[4], его отпустили. Но в тот момент, когда он пересекал двор, двое охранников скрутили ему руки и посадили в тюремный фургон. С тех пор он находился в 24-й камере, где было не так уж и плохо… кормят хорошо… можно выспаться… Поэтому он не протестовал…
Все это походило на правду. Голос председателя, отложившего разбирательство до следующего заседания в связи с необходимостью дополнительного расследования, утонул в дружном хохоте взбудораженной до предела публики.
4
Сантим – разменная денежная единица. Название происходит от латинского слова centum («сто»).