— А бедняжка сказала вам, кто толкнул ее на…
— О, я никогда не слушаю их россказней, сударыня. Я спрашиваю: скажите, ели вы что-нибудь перед этим? — и так далее и тому подобное, ибо ответ важен мне для лечения… Ясно, когда женщина кончает с собой, на то всегда имеется какая-нибудь дурацкая причина. Либо возлюбленный бросил ее, либо домохозяин выставил на улицу; вот она и прыгает из окна, чтобы досадить виновному. А едва успеет выброситься, как уже горько раскаивается в содеянном.
— Надеюсь, и эта несчастная раскаялась.
— Конечно, конечно. Она плакала и орала так, что едва не оглушила меня… Батист — превосходный помощник, сударыня; он справился с делом куда лучше оказавшегося там лекаришки, который чесал у себя в затылке, не зная, с чего начать… Но вот в чем несообразность: убившись насмерть, она оказалась бы в выигрыше, так как избежала бы смерти от чахотки. А что она чахоточная, голову даю на отсечение. Я не выслушивал ее[10], но facies[11]. никогда меня не обманывает. Стоит ли так спешить, когда надо лишь положиться на время?
— Вы навестите ее завтра, доктор, да?
— Придется, если вы того желаете. Я уже пообещал, что вы кое-что сделаете для нее. Проще всего было бы отправить ее в больницу… Там ее бесплатно снабдят аппаратом для вытягивания ноги… Но при слове «больница» она начинает кричать, чтобы ее прикончили, и все кумушки хором вторят ей. А когда у человека нет ни гроша…
— Я возьму на себя все расходы, доктор… Знаете, слово «больница» невольно пугает меня, как и тех кумушек, о которых вы говорите. Да и везти ее в больницу сейчас, в таком тяжелом состоянии, значило бы убить ее.
— Предрассудки! Чистейшие предрассудки светских людей! В больнице лучше, чем где бы то ни было. Когда я всерьез заболею, меня отвезут именно в больницу. Оттуда я и сяду в ладью Харона[12], а тело свое завещаю студентам… лет эдак через тридцать, сорок, не раньше. Право, многоуважаемая, подумайте о том, что я сказал. Я не уверен, что ваша протеже заслуживает особой заботливости с вашей стороны. На мой взгляд, это какая-нибудь девица с театральных подмостков… Надо обладать ногами танцовщицы, чтобы совершить такой гигантский прыжок и остаться в живых…
— Но я видела ее в церкви… и кроме того, доктор… вам ведь известна моя слабость: иной раз я придумываю целый роман по лицу, по взгляду человека… Смейтесь надо мной, но я редко ошибаюсь. Эта несчастная девушка поставила недавно свечу, молясь об исцелении своей больной матери. Мать ее скончалась… Тут разум у бедняжки помутился… Отчаяние, нищета толкнули ее на этот безумный шаг.
— Пусть так! Я и в самом деле заметил у нее на темени выпуклость, указывающую на экзальтацию[13]. То, что вы говорите, вполне правдоподобно. Вы напомнили мне, что я видел веточку буксуса над изголовьем ее складной кровати. Это свидетельствует о благочестии, не так ли?
— Складная кровать! Боже мой, бедная девушка!.. Но, доктор, вы опять улыбаетесь так хорошо знакомой мне иронической улыбкой. Дело вовсе не в том, благочестива она или нет. Я принимаю участие в этой девушке прежде всего потому, что виновата перед ней.
— Виноваты?.. А, понимаю. Вам, вероятно, следовало подстелить ей соломки?..
— Да, виновата. Я видела ее тяжелое положение и должна была помочь ей, но, к сожалению, аббат Дюбиньон заболел, и…
— Вас должна замучить совесть, сударыня, если вы считаете, что недостаточно делаете добра, помогая, по своему обыкновению, всем, кто бы вас об этом ни попросил. На ваш взгляд, надо еще угадывать нужды стеснительных бедняков. Но не будем больше говорить, сударыня, о сломанных ногах; впрочем, еще два слова. Если вы берете под свое высокое покровительство мою новую пациентку, пришлите ей кровать получше, бульону, кое-каких лекарств и наймите на завтра сиделку — на сегодня достаточно будет и кумушек. Неплохо было бы направить к ней какого-нибудь разумного аббата, который пожурит ее и вправит ей мозги, как я вправил ей ногу. Особа она нервная, возможны осложнения… Вы были бы… да, ей-богу, именно вы были бы наилучшим наставником, но для ваших проповедей найдется лучшее применение… Я все сказал! Сейчас половина девятого; ради всего святого, одевайтесь поскорее и едемте в Оперу. Батист принесет мне кофе и Журналь де Деба[14]. Я пробегал весь день, а мне еще надо узнать, что делается на белом свете.
Прошло несколько дней, больная чувствовала себя немного лучше. Доктор жаловался лишь на то, что ее нервное возбуждение не уменьшается.
10
12
13
14