В целом ситуация на поле боя складывалась не в лучшую для немцев сторону. Противодействие советских войск здесь было столь сильным, что немецкие танки прекратили наступление. Прикрывшись дымовой завесой и взяв на буксир несколько подбитых машин, они отошли, предпочтя вызвать в помощь авиацию. В этом бою был подбит танк командира 9-й танковой роты гауптштурмфюрера СС Зигфрида Зинна, а сам он погиб на месте. Весь трагизм положения для немцев заключался в том, что 9-я рота отступала так быстро, что отсутствие танка командира роты выяснилось лишь после выхода роты из боя.
По некоторым данным, на поле боя остался один горящий танк [5, с.619] (по-видимому — танк Зинна). В то же время, по другим данным, только бронепоезд «Московский метрополитен» подбил минимум три танка [2, с.202-203]. По информации Л. Лопуховского, бронепоездами было подбито семь танков [6, с.129]. Исходя из всех приведенных выше данных, констатируем, что точное число немецких танков подбитых бронепоездами, неизвестно, но в любом случае больше, чем один.
Немцы быстро нашли противодействие: их танки огнем с высот южнее хутора Калинин разрушили железнодорожный путь в сторону Беленихино. Ведя непрерывный огонь, бронепоезда начали отходить к станции Сажное, где их атаковали самолеты Люфтваффе. К вечеру оба бронепоезда были разбиты авиацией и артиллерией.
За день 7 июля танковые силы дивизии СС «Дас Райх» понесли серьезные потери, особенно это касалось 3-го батальона. В бою был тяжело ранен оберштурмфюрер СС Адольф Метцгер, командир 3-й роты противотанкового дивизиона (в данный момент— 11-я танковая рота). К вечеру он умер от ран, став вторым ротным в 3-м танковом батальоне, погибшим 7 июля (первым был Зигфрид Зинн).
Ночью пошел сильный дождь, напоив выжженную горячим июльским солнцем землю. Тем временем в 9-й танковой роте собирали отряд для поиска тела командира. Йозеф Набер вспоминал о событиях той ночи: «С тремя добровольцами я вернулся на поле боя, чтобы найти командира роты. С собой мы взяли пулемет... Всюду еще горели танки, при этом в некоторых взрывались боеприпасы... Я приблизительно знал, где стоял танк командира роты. Мы скоро нашли его... У танка было много пробоин от 76,2-мм снарядов. Тело командира мы нашли в башне танка, у него было много осколков в голове — тяжелая смерть. Мы положили нашего командира на брезент и вчетвером понесли его... Около пяти часов (утра. — Р.П.) мы вернулись в нашу деревню» [24, s.76].
Количество потерянных безвозвратно танков Т-34 за 7 июля точно неизвестно, однако должно быть в пределах 1-2 единицы. Число подбитых танков было куда большим, однако уже вскоре немецкие ремонтные службы их вернули в строй. Известно, что к концу дня 7 июля 1943 года в строю насчитывалось 14 боеспособных танков Т-34 [16, s.96].
Т-34 из 3-го батальона танкового полка «Дас Райх» (с сайта hrtp://beute. па rod. ги)
Т-34, вероятно, из 9-й танковой роты (с сайта http://beute.narod.ru)
Эсэсовские «тридцатьчетверки» принимали участие в боях и на следующий день, однако какие-либо подробности этого неизвестны. Есть данные, что вечером 8 июля танк Т-34 Йозефа Набера подорвался на советской мине и был отправлен в ремонт.
Применение немцами советских Т-34 имело свою особую специфику. Так, важно отметить, что в условиях напряженных боевых действий уже через три дня наступления были израсходованы имеющиеся в наличии боекомплекты к танкам Т-34. В результате снабжение трофейных танков боеприпасами осуществлялось путем сбора снарядов в подбитых советских машинах. В частности, об этом говорит приказ 2-го танкового корпуса СС дивизии СС «Дас Райх» от 8 июля 1943 года (отданный в 15:15), где указывалась необходимость обеспечить сбор боеприпасов для имеющихся Т-34 прямо на поле боя [28, s.67].
Кроме боеприпасов, эсэсовские ремонтные группы на полях сражений Курской дуги собирали запчасти для танков и стремились эвакуировать те из подбитых советских машин, которые можно было вернуть в строй. В основном этим занимались отряды, командированные «харьковским танкоремонтным заводом СС». Однако в этом вопросе интересы эсэсовцев часто сталкивались с интересами армейских ремонтных служб. В частности, 18 июля 1943 года (уже после завершения операции «Цитадель») на совещании у квартирмейстера группы армий «Юг» обсуждался вопрос о том, что «танкоремонтный завод СС» собирает по полям боев танки Т-34, не подпуская к ним аналогичные армейские службы. Видимо, лихие эсэсовские ремонтники успевали забрать для своих нужд всю более- менее боеспособную трофейную технику, причем, как нам кажется, не только в полосе действий 2-го танкового корпуса СС, но по всей ширине обороны группы армий «Юг». Это и вызвало недовольство армии. Поэтому на совещании ставилась задача не допустить развития подобной практики, ограничить доступ эсэсовцев к подбитым советским танкам, о чем извещались и армейские ремонтные танковые роты [17, р. 166]. О дальнейшем развитии этого «конфликта» данных нет, но вряд ли «противостояние» здесь достигло серьезных масштабов, с учетом скорого изменения ситуации на фронте.
Следующий известный эпизод применения эсэсовцами танков Т-34 в бою датирован 12 июля 1943 года — днем знаменитого Прохоровского сражения. Утром 12 июля дивизия СС «Дас Райх» находилась в обороне. К началу сражения в дивизии СС «Дас Райх» было восемь боеспособных Т-34. В 10:45 советская 4-я гвардейская танковая бригада полковника А.К. Бражникова нанесла сильный удар от Беленихино по обоим флангам 2-го батальона панцер-гренадерского полка СС «Дер Фюрер» (оборонялся вдоль железной дороги Белгород — Курск), немного потеснила батальон и завязала бои за Калинин. По немецким данным, левый фланг батальона атаковали 40 танков, а правый — 10 [4, с.416]. Советским войскам удался прорыв танками, однако атаки стрелковых частей Красной армии были немцами отражены.
Что касается советских танкистов, то, к несчастью для них, в Калинине находились части 3-го батальона танкового полка «Дас Райх», которые поддержали гренадер и переломили ход событий, отбив атаку. Именно здесь сполна оправдалось включение в состав дивизии захваченных под Харьковом Т-34. Советские танки двигались в низине, а эсэсовцы развернули свои восемь боеспособных «тридцатьчетверок» на возвышенности, откуда и открыли точный огонь на поражение. Тем самым немцы применили свою испытанную противотанковую тактику, ведя в основном стрельбу с места, из засады, стараясь до минимума свести риск поражения собственного танка. Хорошо зная слабые места советских танков, немецкие танкисты первым делом открывали огонь по командирскому танку, так как только в этой машине были и радиопередатчик, и приемник. У других советских танков были только радиоприемники, и они не могли переговариваться по рации друг с другом, что нарушало управление и координацию действий. Кроме этого, немецкие танкисты хорошо знали, что у советских