Вместе с тем нельзя утверждать, что определяющим фактором в подходе советского руководства к проблеме военного плена являлось самодовлеющее и неукоснительное соблюдение международного гуманитарного права. Советская сторона неоднократно допускала нарушения принятых на себя обязательств. Особенно это касается начального периода Великой Отечественной войны. В условиях отступления, чаще всего беспорядочного, когда пленные становились серьезной обузой для действующей армии, наблюдались факты расстрелов военнослужащих противника без суда и следствия. Конечно это было серьезным нарушением международного права, да и внутригосударственных нормативно-правовых основ военного плена. Однако не стоит забывать, что это происходило в силу психологического состояния красноармейцев, настроенных как средствами пропаганды, так и неоспоримыми фактами зверств со стороны гитлеровцев на отмщение и истребление врага. Да и в дальнейшем с военнопленными далеко не всегда удавалось обращаться в соответствии с международно-правовыми нормами. Более того, документальные источники подтверждают тот факт, что борьба за сохранение жизни и здоровья военнопленных велась в основном по политическим соображениям и с целью дальнейшего народнохозяйственного использования труда военнопленных. Однако те же документальные материалы подтверждают и то, что жестокое обращение с военнопленными в СССР не являлось целенаправленным, не носило массового характера и не возводилось в ранг государственной политики, как это было в Германии. В приказах советского руководства не содержалось установок на убийство пленных, тем более - по политическим мотивам и расовому признаку; их уничтожение не узаконивалось ни одним документом.
А тем кругам международной общественности, которые продолжают обвинять советское руководство в гибели на территории СССР большого числа военнопленных, хотелось бы порекомендовать еще раз обратиться к документам конвенций, содержащим нормативно-правовые нормы обращения с военнопленными, например к Гаагским конвенциям 1907 г. Тогда, возможно, будет достигнуто понимание хотя бы того обстоятельства, что в условиях сильнейшего накала вооруженной борьбы, бескомпромиссной враждебности противоборствующих сторон, достигнутых, кстати, в результате взаимной политической пропаганды, а также наглядных примеров крайне жестокого обращения друг с другом выполнение в полном объеме требований международного гуманитарного права вряд ли представлялось возможным.
■ Декреты советской власти. М.: 1959. Т.2.-С.355-356.
■ В.И.Ленин. Пол.соб.соч. М.: 1970. Т. 50.-С.185.
■ Реввоенсовет Республики. Протоколы 1920-1923 гг. Сб. док., М.:2000.- С.73.
■ Собрание узаконений и распоряжений рабочего и крестьянского правительства. 1919. № 380.- С.430.
■ Дипломатический словарь. М.:1948 г. Т.1.-С. 642.
■ И.В.Сталин. Сочинения. Т.7. М.: 1947.-С.276.
■ Военно-исторический архив. М.: 2001. №3.-С.24.
■ Документы внешней политики. М.,1968. Т.14.-С.493.
■ Судебный процесс по делу верховного главнокомандования гитлеровского вермахта. М.:1964 - С.77.
■ ГАРФ. Ф.9401. Оп.12. Д.205. Т.12. Л. 34-39.
■ Вопросы истории. 1989. № 3.- С.38.
■ Судебный процесс по делу верховного главнокомандования гитлеровского вермахта. М.:1964.- С.78
■ Русский архив: Великая Отечественная. Немецкие военнопленные в СССР: Документы и материалы. 1941-1955 гг. Т.24 (13-2), 1999- С.22.