Случаи растерянности и неправильных действий не были единичными. Как писал ст. лейтенант Измайлов, "первый бой хуже всего подействовал на психологию телефонистов, наводчиков - людей, которые видят бой, видят трассы или отвлекаются при виде трасс, летящих на корабль, теряются". В результате, телефонисты Добрынин и Лапшин отвлеклись и не передали команду "дробь" (прекратить стрельбу), когда лидер начал циркуляцию и плоскость стрельбы оказалась закрыта корпусом "Разумного". К счастью, до попаданий в своих дело не дошло. "Увлекся" даже находившийся на мостике "Баку" комбриг Колчин. Он подавал команды "Залп!", подменяя тем самым командира лидера, [* В связи с этим интересна характеристика П.И. Колчина, сделанная председателем Совета ветеранов эскадры СФ, автором ряда публикаций В.В. Щедролосевым: "Постоянное плавание, отсутствие чрезвычайных происшествий, личная интеллигентность и бесконфликтность с начальством выделяли Павла Ивановича из среды командиров соединений... Но с ним было трудно служить командирам эсминцев и офицерам: в сложной боевой обстановке он нервничал сам и нервировал людей, отдавая бесконечные приказания, порой противоречивые (или казавшиеся такими). В сложный момент он мог начать распекать попавшегося под руку матроса или старшину за мелкие, несущественные упущения". (Щедролосев В.В. Командиры эсминцев Северного флота (военно-исторические очерки за период Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.). - СПб., 2009.-С.45.)] который все это время фактически являлся лишь передаточным звеном для приказов комбрига электромеханической части корабля. Фиксацией событий боя на мостике флагмана никто не занимался. Впоследствии время начала боя было восстановлено благодаря показаниям одографа, [** Одограф - электронавигационный прибор, соединенный проводами с гирокомпасом и лагом, автоматически прочерчивающий на карте путь, проходимый судном.] совершившего резкое отклонение рычажка пера в момент первого залпа.
Несколько отличная картина сложилась на "Разумном". Сигнал "Рцы" с лидера на нем приняли, но как в точности как поведет себя флагман, никто не знал. Находившийся на эсминце начальник штаба БЭМ Обухов ожидал сближения на малую дистанцию и торпедно-артиллерийской атаки в упор, тем более, что продолжавшийся обмен опознавательными вроде бы свидетельствовал о замешательстве у противника. Когда "Баку" внезапно открыл огонь с большой дистанции, на "Разумном" это вызвало недоумение. Дело в том, что по не объясненной в отчетах причине на эсминце не было возможности использовать свой дальномер, и результаты измерений дальности должны были передаваться с лидера по УКВ. Ничего этого перед открытием артогня сделано не было. Родилось предложение продолжить сближение с противником и произвести торпедный залп с малой дистанции, но начштаба Обухов отказался от этой идеи, поскольку не знал замысла комбрига, к тому же боялся оторваться от флагмана. Из-за этой заминки "Разумный" открыл огонь с 10-секундным опозданием.
Носовые орудия лидера "Баку", 1946-1947гг.
Капитан 1 ранга Колчин и батальонный комиссар Морозов на мостике эсминца, 1942 г.
Темп стрельбы его орудий оказался заметно ниже, чем у "Баку" - если первый за чуть более чем три минуты стрельбы (в сумме) успел произвести 19 залпов главным калибром, то эсминец за примерно четыре минуты - всего 15. Кроме того, огневая мощь корабля заметно сократилась в связи с невозможностью использовать носовое орудие. Дело в том, что из-за не снятой после перехода Северным морским путем ледовой шубы на 30-узловом ходу пушка сильно заливалась возникавшим волнообразованием. Остальные три орудия вместо 45 выпустили только 33 снаряда. Основными причинами задержек являлось то, что личный состав не успевал наводить и заряжать орудия. Последнему способствовали два обстоятельства. Во-первых, моряки боялись пользоваться механическими досылателями, ни разу не опробованными до боя. Во-вторых, при отказе механической подачи снарядов к некоторым орудиям выяснилось, что расписанные для ручной подачи номера расчетов оказались слабосильными и не успевали подносить снаряды и заряды. Молодые замочные медленно вставляли в снаряды запальные трубки. Не были предусмотрены маты или сетки вокруг орудий, и номерам расчетов приходилось балансировать на скользкой маслянистой палубе. Кроме того, причиной половины пропусков оказалось неумение матросов устранять мелкие поломки и заедания артсистем.
Что же касается эффективности ведения огня, то она не могла быть высокой. На протяжении всего боя "Разумный" обстреливал головной "миноносец", а фактически - тральщик М-322. Из-за отсутствия предварительных данных о дистанции первые залпы в цель попасть не могли по определению, а дальнейшая стрельба осуществлялась по наведению из ночного визира левого борта по всплескам падений. Наблюдению мешали клубы дыма, оставляемые за собой "Баку", и немецкие дымзавесы.
Начиная с седьмого залпа всплески перестали различаться, и вторая половина огневой фазы боя велась совершенно наудачу.
С учетом вышеизложенного и данных из немецких отчетов, можно придти к выводу, что даже несмотря на тот факт, что не было достигнуто ни одного попадания, наши корабли, благодаря незначительности дистанции, находились в шаге от успеха.
Немцы фиксировали разом 5-7 дульных вспышек и видели темно-красные трассеры зенитных снарядов. Снаряд из первого залпа разорвался в 200 м прямо по курсу "Скагеррака", что заставило его командира круто положить руль на правый борт. Снаряды ложились в опасной близости между и рядом с тральщиками, а "Скагеррак" одним залпом даже накрыло: три снаряда упали в кильватерной струе на удалении 30-50 м, четвертый - в 20 метрах от правого борта. По упавшим на палубу минзага осколкам калибр их был оценен в 75 мм. Последующие разрывы снарядов крупного калибра, однако, легли впереди немецких кораблей, по причине переоценки их скорости. Разрывы зенитных автоматов, дававших красный трассер, происходили примерно в 50-100 м над немецкими кораблями. Один из автоматов дал длинную очередь по UJ-1104: трасса сначала ложилась с недолетом, потом взяла выше и сместилась за корму немца. По упавшим на палубу осколкам калибр орудия определили в 37 мм.
Ответный огонь немцы открыли уже на втором залпе нашего отряда. Как вспоминал командир "Баку" Беляев, вражеские пушки вели огонь беспламенными зарядами и "были видны только трассы полета снарядов... Наши корабли и конвой были как бы связаны светящимися линиями". Охотники открыли шквальный огонь изо всех стволов, включая даже 7,92-мм пулемет С/34 с UJ-1104. Целью был головной советский корабль. UJ-1105 начал сбрасывать дымовые буи, пытаясь прикрыть дымом остальной отряд. Следом в бой вступили тральщики, тоже стрелявшие по первому кораблю. Они обрубили тралы и увеличили ход до максимального. Минзаг отстреливался из своего главного калибра - полуавтоматических 37-мм пушек. Командир "Скагеррака", являвшийся одновременно и командиром отряда, приказал остальным кораблям под прикрытием дымзавес отходить к берегу, куда направился сам.