— Проснулся? — заботливо поинтересовался вошедший. — Ну и здоров ты спать, брат. Хотя после такой дозы ничего удивительного.
— Дозы чего? — уточнил Арт.
— Антирадианта. — Старик начал что-то перекладывать на столе, словно ему в голову внезапно пришла мысль навести в комнате порядок. А это ей действительно не помешало бы. Оглядевшись, Арт заметил, что мебель в помещении выглядит так, словно ее притащили сюда со свалки. Окна были занавешены какой-то грязной тряпкой, которая заменяла шторы. Паркета или на худой конец хотя бы линолеума на полу не наблюдалось — голый бетон.
— Что еще за антирадиант? — Арт присел, опустив ноги на пол. Пол оказался ужасно холодным. Он сощурил глаза, чтобы лучше видеть в полумраке и увидел, что бетон покрыт тонкой коркой льда. Только теперь он осознал как на самом деле замерз. Кинув взгляд на кровать, на которой он только что спал, Арт понял, что сон его протекал под тремя или даже четырьмя одеялами, которые толщиной были скорее ближе к матрасу, чем к обычному одеяльцу.
— Ноги подбери, — посоветовал старик. — Заболеешь — лечить будет нечем.
— Чего холод-то такой? — стуча зубами спросил Арт, но тут ж понял, что неплохо было бы для начала осведомиться где он вообще-то находится: — Что это за место?
Старик закончил свои копошения в районе стола и, наконец, обратил на него все свое внимание. Одет он был теперь куда более основательно, чем на берегу реки — тулуп, шапка ушанка и что-то вроде валенок на ногах, но обмотанных тканью.
— Это Москва, Арт. Если конкретнее — юго-запад. Район проспекта Вернадского. Ты у меня дома.
— Какая к черту Москва? — Арт окончательно пришел в себя, хотя во всем теле еще чувствовалась значительная слабость и ломота. Ему пришла в голову мысль, что, видимо, на берегу его вырубили, и увезли куда-то на север. Вот только зачем? Ответа он не находил.
— Самая обычная Москва. Такой у нас нынче сентябрь выдался, — на полном серьезе пояснил старик. — Не веришь, подойди к окну и посмотри. Только сильно штору не отодвигай, а то долго нам с тобой не протянуть — комендантский час еще никто не отменял. И вон, валенки одень. Они возле кровати стоят.
Арт влез в валенки, которые оказались внутри еще более холодными, чем ледяной пол, и, преодолевая слабость, подошел к окну. Отдернув засаленную тряпку грязно-серого света, он прильнул к стеклу. Но в следующую секунду старик буквально отшвырнул его от окна.
— Я же сказал тебе — не отодвигать штору!
— Простите, — попятился Арт к кровати. — Я не хотел…
— Не хотел он. Слушай, чего тебе говорят, если жить хочешь. Давай, попробуй еще разок, но теперь как я сказал все сделай. Арт вернулся к окну и чуть-чуть отодвинул штору, так, чтобы образовалась совсем небольшая щелочка.
— Молодец, — поощрил его Арсений Юрьевич. — Вот теперь смотри. Только погоди, я лампу задую.
Он поднял со стола аппарат, чем-то похожий на керосинку, и накрыл теплящийся внутри огонь закопченным металлическим колпачком. Комната полностью погрузилась во мрак.
— Смотри теперь.
Арт прильнул лицом к серой тряпке и начал всматриваться в пейзаж за окном. Сначала он ничего не мог разобрать — что-то постоянно кружилось в воздухе, какие-то хлопья, которые серьезно нарушали видимость.
— Снег? — не поворачивая головы, спросил он старика.
— Пепел, — ответил тот. — Осенью всегда так. Дожди начинаются, а с ними и эта гадость сыпется.
— Ааа… — понимающе протянул Арт, хотя ровным счетом ничего не понимал.
Постепенно глаза привыкали к мельтешению хлопьев, и несмелые очертания реальности начинали проступать сквозь плотную пелену осадков. И чем дольше Арт смотрел на улицу, тем больше не мог понять, что происходит. Они были на высоте восьмого-десятого этажа типичного жилого дома. Из окна открывался вид на парк, который примыкал к станции метро «Проспект Вернадского». Где-то вдали должен был торчать Университет, но его Арт разглядеть никак не мог, решив, что все дело в плохой видимости. Зато хорошо были видны башни, тянувшиеся в сторону юго-запада, в которых вроде как располагались какие-то силовые структуры. Но башни эти выглядели не совсем так, как привык Арт — первая была усеченной наполовину, а вторая вообще не понятно как стояла, так как одной ее половины просто не было.
Глянув вниз, во двор, Арт увидел лишь серую поверхность, да несколько автомобилей, полностью сгоревших и перевернутых.
Парка, по сути, тоже не было. То там, то здесь торчали одинокие силуэты черных деревьев безо всякой листвы. И это все — пустыня пустыней, голые холмы.
— Какой сегодня день? — не отрываясь от постапокалипсического пейзажа, спросил Арт.
— Понедельник, пятнадцатое сентября. — Старик усмехнулся. — Год интересует?
— Интересует.
— Две тысячи девятый.
Арт повернулся к старику и уперся в него взглядом. Если это была глупая шутка, то она явно затянулась. А что, может Петька так пошутить решил и устроил весь этот карнавал на какой-нибудь мосфильмовской студии — с него станется, да и деньжат хватит. Ну, а про связи и говорить нечего — ни он один знал тамошних художников и декораторов. Полкурса знало, и практику там проходило. При желании и нужной финансовой поддержке можно было в павильончике соорудить такой вот заоконный мирок.
— Все, хватит. Или вы объясняете, что к чему, или я просто ухожу. Мне пора домой.
Арт решительно направился к двери.
— Иди, только знай, что проживешь ты не больше пары-тройки часов. Либо загнешься от радиации, наглотавшись пепла, либо пристрелят тебя уроды или «ядерщики» какие-нибудь. Ступай, пожалуйста. Никто тебя не держит.
— От какой радиации? Какие «ядерщики»? — Арт окончательно вышел из себя и перешел на крик. — Что вы несете!?
И снова слабость захватила все его тело. Перед глазами поплыли круги, а резь возобновилась.
— Опять, — промямлил Арт непослушным языком. — Что со мной?…
— Да все то же. — Ответил старик, помогая ему добраться до кровати. — Действие препарата закончилось. Сейчас новую дозу дам. А он еще идти куда-то намылился!
Старик пошарил в ящике стола и достал пузырек, в котором оказалось черное драже. Он высыпал две таблетки на ладонь и всунул Арту в рот.
— Давай, рассасывай. Гадость, конечно, но другого ничего не придумали. Захочешь жить еще не такое жрать будешь. Давай, давай — не морщись.
Драже было горьким. Настолько горьким, что язык просто автоматически выталкивал его обратно. Арт зажал рот руками и превозмогая отвращение проглотил таки лекарство.
— Запить дайте, — попросил он.
— Нельзя, — отозвался старик. — Пить можно только через полчаса после приема внутрь. В противном случае либо эффекта не будет, а в твоем положении так и вообще фатально, скорее всего, все закончится. Так что терпи. Через пять минут и забудешь, что гадость эту во рту держал.
Арт покивал в знак согласия головой, так как произносить что-либо совершенно не хотелось — любое движением языком напоминало о горечи, наполняя рот едкой слюной.
— А от чего таблетки-то хоть? — все же выдавил он из себя. Глотать неизвестно что, да еще такого вкуса, ему и так не очень-то хотелось, а без объяснений так тем более.
— От радиации, — принялся объяснять Арсений Юрьевич. — Ну, то есть не от самой радиации, а от ее последствий. Мы принимаем каждые четыре часа. Тебе чаще глотать придется в первое время, пока не адаптируешься. А таблетки — ну, это что-то вроде средства для укрепления иммунитета. В организме вырабатывается особое вещество, которое полностью подавляет все негативные явления во внутренних органах, связанные с последствиями этой гадости. Это в общих чертах.
— Понятно. — Арт наблюдал, как старик снова зажигает лампу. — А что случилось-то? Атомная станция у вас здесь что ли взорвалась?